Казахстанцев решили отвлечь от коронавируса «русофобией»

Перефразируя Льва Толстого, «Все смешалось в вотчине Елбасы». Еще недавно Нурсултан Назарбаев твердил о необходимости внедрения в республике трехъязычия — казахского как государственного, русского — как языка межнационального общения, и международного — английского. Но его преемник Касым-Жомарт Токаев, едва окрепнув в качестве президента, заявил, что именно казахский, а не русский должен стать в стране языком общения между нациями. И в самый разгар пандемии коронавируса «общественность», в отсутствии более серьезных проблем, направила на имя Токаева петицию с требованием лишить русский язык этого статуса, что требует внесения поправок в конституцию.

Отметим, что русским языком в Казахстане владеет едва ли не 80% населения, а вот государственным — заметно меньшее число людей. И как может казахский стать языком межнационального общения, если ни во времена СССР, ни в условиях суверенитета власти не позаботились о том, чтобы государственный язык «не отмирал», и его изучение нацменами и русскоязычными казахами было обеспечено на должном уровне? Однако петиция собрала более 120 тыс. подписантов, в том числе этнических русских и немцев. Ее авторы аргументируют необходимость «расставания» с русским тем, что в нем попросту «нет надобности». Дескать, если 28 лет назад русских в стране было около 38%, а казахов — почти 40%, то теперь доля титульной нации достигла почти 70%. Кстати, а почему?

Конечно, деторождаемость в казахских семьях выше, но правда и то, что для русскоязычных исподволь создавались некомфортные условия, стимулировавшие «исход». Это и требования национал-патриотов закрыть русские школы, и переименование населенных пунктов и улиц, имевших советский «отзвук», и переход к 2025 году письменности на латиницу, и постоянные требования о лишении «языка Пушкина» официального статуса. В итоге Казахстан стал лидером среди стран ЕАЭС по оттоку русских и русскоязычных, включая самих казахов — во всяком случае, по количеству. Северные и восточные регионы страны оголились, и им, как минимум, грозит экономическая и интеллектуальная депрессивность, поскольку уезжает, в основном, трудоспособное население, молодежь, образованные люди, высококвалифицированные работники. Кстати, несмотря на все это, в Казахстане до сих пор очень популярно образование на русском языке, наверное, потому, что казахам он необходим еще для того, чтобы легче адаптироваться на более перспективном для них российском рынке труда.

Кому помешал русский и почему именно сейчас?

Но почему очередное «взбрыкивание» произошло именно сейчас, когда власти и население должны быть озабочены борьбой с пандемией? Как разъяснил «Эхо Казахстана» ведущий эксперт Центра анализа интеграционных процессов Улугбек Бабагулов, подобные кампании возникают в сложные и переломные периоды, когда необходимо максимально отвлечь население от проблем вопиющей бедности и безработицы. Он подчеркнул, что смысл травли остался прежним — «спустить пар негодования на инородцев». В рамках языковой кампании «раздувается уже и чисто русофобская истерия, и это опасно, так как с каждым разом число подписантов растет». Отметим, что в 2018 году их было 54 тыс., а сейчас — в два с лишним раза больше.

Бабагулов также увязывает нынешнюю «языковую» кампанию с тем, что в казахстанском обществе велико отрицательное отношение к США и Китаю, интересы которых столкнулись как раз на территории РК. И чтобы затушевать эту борьбу «внешних экономических хозяев» страны, кто-то из руководства решил в очередной раз искусственно «подкрутить» ситуацию в сторону раздувания антироссийских настроений. К тому же, указал эксперт, это удобно увязывается с позицией нынешнего президента, отказавшегося от поддержки стратегической концепции развития ЕАЭС. «Москве демонстрируется „гигантский рост“ националистических настроений, которые якобы не дают возможность Казахстану дальше интегрироваться в рамках Евразийского союза», — резюмировал Бабагулов.

Одна характерная деталь. По данным Sputnik, в этом году американский (!) фонд Open Democracy изучил отношение казахстанцев к зарубежным государствам — видимо, чтобы оценить последствия прошлогодних скандалов, связанных с вмешательством американских НПО в выборы президента Казахстана. И вот что он установил: сохранение и развитие отношений с США поддерживает около 27% опрошенных; хотят их сократить — 64%. Для Китая эти показатели немногим лучше — 35,6% и 54,5% соответственно. Что же касается России, «за нее» высказались 74% респондентов. И при этом — долой русский язык! И всех не казахов — тоже?

Евразийский союз зашатался?

Но вернемся к вопросу ЕАЭС, который Улугбек Бабагулов увязал с петицией о «великом и могучем». За пять лет существования этого пусть и «хромающего» союза ВВП государств-участниц увеличились на 12% на душу населения, инвестиции — на 19%. Если говорить о самом Казахстане, рост прямых инвестиций из стран-партнеров возрос почти в 2,5 раза, причем эти деньги вкладывались в не сырьевой сектор экономики, что актуально в условиях резкого падения цен на углеводороды. Соответственно, возрос и экспорт не сырьевых товаров.

Все это, разумеется, известно властям Казахстана, равно как и то, что ЕАЭС мешает развитию теневого сектора — в первую очередь, из-за контроля за передвижением импортных товаров. Это ущемляет финансовые интересы определенных групп, связанных, в частности, с контрабандой из Китая, следующей далее в другие страны. Так что у евразийской интеграции есть могущественные противники, заинтересованные в выходе Казахстане из ЕАЭС и создании конфликтной ситуации с Россией. Вопрос в том, как ответят на исходящие от них провокации власти РК. И можно ли считать, что после недавнего «демарша» Токаева на заседании Высшего экономического совета ЕАЭС отношения РФ и Казахстана ухудшились — как в двустороннем порядке, так и в формате блока.

Ключевым вопросом онлайн встречи глав государств ЕАЭС было обсуждение стратегического развития евразийской экономической интеграции до 2025 года. Токаеву инициатива не понравилась, поскольку ее различные положения «не отвечают принципу разумной достаточности», что «ограничит суверенные права правительства и парламента». Нашел он и другие изъяны в «стратегии».

Теперь многие гадают, что стоит за отпором, данным Токаевым фактически России. Возможно, он показал, что имеет собственное мнение и готов его отстаивать как «настоящий» президент. Не исключено также, что он решил дать понять Москве, что не она одна заправляет в ЕАЭС, и для него важнее не евразийский «коллектив», а интересы собственной страны.

Судя по тому, какие отклики последовали на выступление Токаева в самом Казахстане, многих «металл» в его голосе порадовал. То есть это выступление вполне могло быть рассчитано на внутреннюю аудиторию, а не на доведение претензий Нур-Султана до Москвы и ЕАЭС в целом. Что ж, если так, то петиция, направленная Токаеву о статусе русского языка, была весьма своевременной. Но как быть тогда с результатами соцопроса американцев, то есть «гласом народа», расходящегося с позицией властей? Но кто и когда к нему прислушивался! И значат ли что-нибудь для России суверенные интересы даже тех стран, которые являются ее партнерами, в том числе по ЕАЭС. Ответ опять отрицательный.

Словом, все смешалось в Казахстане, в котором сейчас слишком много противоречий, не обещающих логичного и прагматичного развития событий. Очевидно одно: в любых условиях — приятия или неприятия России определенными кругами этой или иной республики — национал-шовинизм не только отвратителен сам по себе, но и угрожает стабильности действующей власти, системе адекватного государственного управления и безопасности страны.

Ирина Джорбенадзе