«Все, что плохо России, нам нравится»

Туристы из Литвы, Латвии и Эстонии чаще всего пользуются бесплатными электронными визами в Санкт-Петербург, Ленинградскую и Калининградскую области. В то же время не секрет, что на государственном уровне прибалты проводят последовательную антироссийскую политику. О том, почему отношения между Россией и Прибалтикой не ладятся, как живется русскоговорящим в Латвии и насколько сложно небольшой стране лавировать в мировой политике, в интервью «Росбалту» рассказал глава МИДа Латвии в 1990—1992 годах Янис Юрканс.

— Латвия и Литва, по данным исследования ВЦИОМ, вошли в топ-10 наиболее враждебных, с точки зрения россиян, государств. Вы согласны с этим утверждением?

— Да, в Латвии уже долгие годы идет милитаризация общественного мнения. Постулируется тезис о том, что Россия — наш враг, и мы должны тратить большие деньги на вооружение. Население держат в напряжении и повторяют, что Россия может начать военные действия в любой момент. И люди готовы затянуть пояса: пусть меньше денег идет на образование, медицину — никто не возражает против 2% бюджета на военные нужды. Некоторые запасаются солью и крупой.

— А вы войны боитесь?

— У меня запасов соли и крупы дома нет. Сегодня Россия меньше других заинтересована в войне, ей больше нужно, чтобы с ее мнением считались на международной арене.

А еще я уверен, что натовские генералы готовятся ко вчерашней войне. Во время учений в 2016 году в нейтральных водах Балтийского моря российские корабли на два часа отключили несколько телефонных станций в радиусе многих миль. Просто из спортивного интереса, чтобы понять, как это работает. Вот какое сейчас оружие. Или вот вам еще сценарий: над городом X взрывается бомба, все живы, но везде отключено электричество, все парализовано…

— Вы говорите, что русофобию латышам навязывают сверху. А что на бытовом уровне?

— Есть партии, которые используют «неотношения» с Россией как политический элемент. Но на бытовом уровне вы вряд ли почувствует антироссийские настроения. Многие русские говорят латышам: «Ну, вы же наши!»

Действительно, мы говорим по-русски, с акцентом, но говорим. И мы все хорошо знаем Россию.

— По-вашему, почему у России с прибалтами не получается диалога?

— Латвия, например, находится под полным влиянием американцев. У нашего премьер-министра — американский паспорт, у президента — немецкий. Экс-президент Латвии была гражданкой Канады. Нас держат под пристальным вниманием.

Поэтому мы стоим спиной к России, не понимая, что она не идеологическая кукла, а наш реальный сосед, бок которого мы будем чувствовать всегда. Но общая политика сегодня такая — все, что плохо России, нам нравится. Сейчас вот спортсменам вашим запретят участвовать в олимпийских играх — так вам и надо, говорят латвийские чиновники.

— Еще один камень преткновения — притеснение русскоговорящих в Латвии…

— Мы с движением Народный фронт в начале 1990-х обещали равные права всем. А теперь в Латвии функционирует институт неграждан (особый юридический статус, предоставленный Латвийской Республикой бывшим гражданам СССР, проживавшим по состоянию на 1 июля 1992 года в Латвии и не имеющим гражданства никакой другой страны, а также их потомкам, — «Росбалт»).

Сегодня в нашей стране около 250 тысяч неграждан — людей без политических прав и права голоса. А еще русские люди сегодня должны отправлять детей только в латышские школы — это неправильно, по-моему.

Дискриминация русских людей мешает нормальному развитию Латвии. Если государство относится к тебе как мачеха, то и я стараюсь не платить налоги и не горжусь тем, что живу здесь.

Когда я работал в МИДе после распада Союза, я получал письма из США и Европы о том, что нельзя проводить русофобскую политику, нужна демократия участия, которая предполагает равные возможности всех членов сообщества. Но тогда эти рекомендации проигнорировали.

— Болезненной темой в диалоге между Россией и странами Прибалтики является и «оккупационный» вопрос…

— Да, Россия никогда не признавала «оккупацию» Балтийских стран с 1940 года, и не извинилась за то, что сделал нам СССР — к примеру, за депортацию невинных людей в Сибирь. У нас есть структуры, которые до сих пор подсчитывают нанесенный ущерб: последняя сумма — 300 млрд долларов США.

Я считаю, что имела место насильственная инкорпорация, а не оккупация Советским Союзом балтийских стран. Это была политика Сталина, и то, что мы не сопротивлялись, не воевали как финны, например, — это другой вопрос… Возможно, потому что были неравные силы. Я осуждаю депортацию и то, что потом не было компенсации пострадавшим.

Но подсчитывать, сколько мы потеряли, сколько Союз вложил в нас, что построил нам — это бессмысленное занятие. Люди тратят время и деньги, чтоб подсчитать ущерб, нанесенный государством, которого уже нет. Россия — такая же молодая страна, как и мы. Да, она правопреемник СССР, но нужно смотреть — каких прав и в каких отраслях.

Вчерашний забор мешает Латвии видеть завтрашний день, разобраться в том хаосе, в котором мы живем. Конечно, удобно ничему не учиться и постоянно смотреть назад. Но пока латыш не поймет, каков будет мир завтра, он не сможет принимать правильные решения.

— О каких последствиях «неотношений» с Россией для Латвии можно говорить?

— Лет десять назад китайцы мечтали, что один из «шелковых путей» пойдет в Ригу. Сейчас на карте китайцев Риги нет, идут в Белоруссию, в обход, другими путями. Мы теряем много денег на транзите, и не только из-за «неотношений» с Россией, но и из-за санкций против нее.

Страдает и культурный обмен. Раньше в Юрмале был праздник «Новая волна», город буквально кипел от гостей из России. Артисты покупали там дома. Теперь праздника нет, российских артистов не пускают, а цены на недвижимость в Латвии упали очень резко, потому что разрешение на жительство теперь получить непросто. Туристов, конечно, до сих пор много приезжает, есть культурный обмен, но все это могло быть на более высоком уровне.

— В России много говорят про усиление националистических настроений в Латвии, о маршах легионеров «Ваффен СС» в Риге. Как вы к этому относитесь?

— Во Вторую мировую войну мой дед жил в деревне и был зажиточным хозяином. Пришли немцы, сожгли его дом, забрали лошадей и 18-летнего сына — в немецкую армию. В конце войны тот попал в советский плен, потом вернулся домой и умер.

Что он понимал, пацан? Взяли, одели, он делал, что говорят. Вот вам легионер, пожалуйста. И добровольцев ведь было довольно мало. Я считаю, это была трагедия войны.

Но то, что они сейчас весной маршируют по городским улицам, им чести не делает. И ведь с каждым годом молодых легионеров становится все больше. Вот, что странно.

— Есть ли надежда на потепление отношений между Латвией и Россией?

— Надеюсь, вы доживете до этого, но пока нет никаких предпосылок. Все зависит от мировой политики. Такая маленькая страна, как Латвия, не может одна решать что-то в глобальном мире.

Я когда-то мечтал о Соединенных штатах Европы, и казалось, Брюссель сможет создать сильную Европу, произойдет федерализация. Но финансовый коллапс в 2008 году разрушил все надежды. Европа стала другой: стало ясно, что у немца и грека возможности разные. В будущем судьбу Евросоюза будет определять Германия, экономический локомотив ЕС.

Но в том, что касается отношений с Россией, мы все же напрямую зависим скорее от американцев, чем от ЕС. Но они сегодня воюют сами с собой, со своим президентом. Трамп — президент в наручниках, самый слабый в истории Америки. Он в опале, и ему строить какие-то отношения с Россией сейчас совсем не с руки. Переизберут ли его, сможет ли он повернуться в вашу сторону — я не знаю.

Но военному комплексу НАТО нужен враг, и Россия — хороший враг. Есть еще Китай. Вот если начнется вражда с Китаем, посмотрим, что изменится в отношениях с Россией.

— Какими, по-вашему, должны быть отношения между союзниками?

— Я уверен в том, что любви в политике быть не может. Мы вот с Литвой не можем морскую границу поделить, потому что боимся, что кому-то больше нефти достанется. С Эстонией похожая ситуация, только здесь уже речь о рыбных промыслах.

К слову, президент США всякий раз встречается сразу со всеми тремя прибалтийскими президентами, чтоб не тратить свое время на каждого по отдельности. И вот мы все вместе поем разные песни на плохом или хорошем английском языке.

Это иллюстрация того, что любви между союзниками нет, у всех свои национальные интересы. Но конструктив должен быть.

Беседовала Анжела Новосельцева