Возвращение к зажиточности по-сталински

По самым умеренным из имеющихся оценок, реальные доходы российских граждан упадут в 2022-м — 2023-м по крайней мере на одну десятую. Поскольку в прошедшем 2021-м они и так были на 10-15% ниже, чем в самом «жирном» в этом веке году — 2013-м, — то уровень жизни скоро станет ниже рекордного на четверть или около того. Это откат примерно к 2006-му — 2007-му. Или, что то же самое, к последнему советскому году — 1991-му.

Но дело не просто в цифрах, тем более что есть прогнозы куда мрачнее. Сами механизмы поддержания народного благосостояния в одночасье преобразились почти до неузнаваемости. Точнее, стали похожи на забытые вроде бы давным-давно.

Три четверти века назад Сталин и его министр финансов Зверев решили упорядочить и даже улучшить материальный быт особо нужной им части населения. За счет всех прочих, разумеется. Денежные накопления были конфискованы или заморожены, крестьянское большинство страны заставили почти даром сдавать продукцию и задешево продавать ее на рынках, но зато специалисты и рабочие промышленных центров получили сносное снабжение и регулярное снижение цен. Других вариантов для своего народа режим тогда не видел: империя жила в экономической изоляции и копила ресурсы для битвы с Америкой.

Наследники Сталина круто повернули руль: 1950-е — 1960-е стали годами самого мощного скачка благосостояния в ХХ веке. Огромные, пусть и не особо эффективные инвестиции пошли в производство товаров для народа, в сельхозпредприятия и на строительство жилья. Советский человек конца 1960-х был сыт, одет, обзавелся или хотя бы планировал обзавестись квартирой с комплектом бытовой техники и уже мечтал об автомобиле. Это был максимум благополучия, который могли дать заскорузлые социалистические порядки в хозяйственно изолированной империи.

Но назревавший упадок был отложен. В 1970-е — 1980-е Советский Союз сделался частью глобальной экономики, его торговля с внешним миром возросла во много раз: наружу стали качать нефть и газ, а внутрь державы везли зерно и нехитрые потребительские товары. Эти несколько десятков миллиардов долларов ежегодной выручки (по нынешнему счету — пара сотен) еще раз подняли уровень советской жизни, который, несмотря на некоторую неустроенность и дефициты, вышел на максимум примерно в середине 1980-х.

Ресурсов для дальнейшего роста у советской системы уже точно не было, тем более что и нефть как раз тогда подешевела. Но финальные годы так называемого застоя отложились в народной памяти как времена если не благодатные, то хотя бы сносные. По крайней мере, на фоне последующего перехода к капитализму.

К концу 1990-х реальные доходы в России, по официальным подсчетам, упали в два с небольшим раза. Фактически дело все же обстояло не так плачевно, но тяжело пострадавших было очень много. И совсем забыто, что добрая половина материальных бедствий тогда объяснялась не гримасами рыночного перехода, а крайней нефтяной дешевизной.

Расцвета, который начался в 1999-м, кажется, никто уже не ждал. Тем более, поражала его стремительность. Дефолт 1998-го сделал рубль дешевым, а российские товары — конкурентоспособными как на внутренних, так и на внешних рынках. Начавшись еще при дешевой нефти, хозяйственный бум продолжался и при все более и более дорожавшей. Нефтедоллары сделали режим сказочно богатым и дали ему большую власть над страной. Но на первых порах он довольно щедро делился прибылями с народом.

В 2000-м — 2013-м годах произошел самый крупный взлет уровня жизни во всей российской истории. Реальные доходы россиян выросли по меньшей мере в 2,5 раза и на 30, если не на 40 процентов превзошли советские максимумы.

Последующий их спад в 2014-м — 2016-м объяснялся не столько санкциями, сопутствующими крымской кампании, сколько двукратным падением выручки от нефтяных продаж. Такой нефтяной дороговизны, как в жирных 2011-м — 2013-м, с тех пор больше не наблюдалось.

Но механизмы поддержания уровня жизни до конца десятых годов еще не были радикально искажены. Мировая интегрированность российской экономики оставалась довольно высокой. Нефтедоходы, хоть и упавшие, были заметно выше, чем в дефолтном 1998-м. Власти все больше сосредотачивались на повышении уровня жизни силовиков и прочих интересующих их групп, но и остальных пока не очень обделяли. Им все еще перепадало кое-что от рыночной открытости и нефтяных прибылей.

«Ковидный» 2020-й был прожит трудно, однако следующий год вроде бы обещал возвращение к так называемой путинской стабильности, т. е. к материальному застою на уровнях более высоких, чем советские, и воспринимавшихся поэтому как сносные.

Но вот не сбылось. Нынешний спад уровня жизни совсем не похож на предыдущие сбои XXI века — короткий в 2009-м и более длительный в середине десятых. Механизмы, запущенные еще в 1970-е годы в Советском Союзе, больше не работают.

Потеряна связь между мировыми нефтеценами и экспортной выручкой. Из-за бойкотов российская нефть продается заметно дешевле рынка и в меньших объемах.

Между доходами от экспорта и закупками иностранных товаров связь тоже потеряна. Экспортная выручка даже и сейчас велика, но оплатить ею импортные товары и ввезти их все труднее — опять же из-за бойкотов.

При всех внешних и внутренних усилиях изолировать российское хозяйство от внешнего мира, оно пока остается сравнительно открытым, но уровень жизни россиян в ближайшие месяцы будет снижаться так, будто экономика уже вполне изолирована.

И нет признаков, что власти, как это было в 1950-е — 1960-е, станут направлять ресурсы на улучшение жизни народа. Есть несколько важных для них сословных групп, которых они будут кормить и поддерживать в любых условиях. А остальным надлежит умерить свои запросы и приготовиться к дальнейшим начальственным импровизациям.

Больше всего это похоже на позднесталинскую модель зажиточности для избранных и затягивания поясов на большинстве в отгороженной от мира державе. Грандиозное возвращение в архаику очевидно, но удивляет оно чем дальше, тем меньше.

Виталий Гранкин