Чего Путин хотел добиться статьей к 75-летию Победы?

Статья Владимира Путина о Второй мировой войне, как и ожидалось, активнейшим образом обсуждается и анализируется и в России, и во многих странах мира. В частности, власти Латвии и Эстонии раскритиковали российского президента за его слова о том, что прибалтийские республики вошли в состав СССР в соответствии с международным правом того времени. В МИД Великобритании, в свою очередь, подчеркнули, что отдельные государства не должны переписывать историю в своих собственных интересах.

Однако вопрос о том, зачем эта статья вообще появилась, все же остается открытым. Об этом обозреватель «Росбалта» побеседовал с доктором исторических наук Александром Шубиным.

— В своей статье Владимир Путин утверждает, что для него главным было «продолжить анализ причин, которые привели к мировой войне, размышления о ее сложных событиях, трагедиях и победах, о ее уроках — для нашей страны и всего мира». Дальше идут рассуждения, в первую очередь, о несправедливости Версальского мирного договора, ограбившего Германию, и о том, что это породило в ней реваншистские настроения. Все это, в общем, не раз обсуждалось. Куда менее известно, что Запад проигнорировал предложения СССР заключить Восточноевропейский и Тихоокеанский пакты, которые, по мнению российского президента, «смогли бы поставить заслон агрессии». Согласны вы с этим утверждением?

— Я приветствую стремление политиков разобраться в исторических вопросах, тем более, что это действительно очень важный для нас для всех исторический опыт. Надеюсь, что Путин и те, кто помогал писать ему статью, ознакомились с достижениями историографии в этой области. В частности, я писал об этом в своей книге «Мир на пути к войне», где подробно разбирается ситуация, в том числе, в связи с проектом Восточноевропейского пакта, который действительно поддерживался Советским Союзом, до известной степени Францией, но не был поддержан Германией и Польшей.

Надо сказать, что в Европе тогда вообще существовали две политические линии. Одна на поддержание идеи коллективной безопасности — и Советский Союз последовательно придерживался ее до Мюнхенского договора 1938 года и даже в первой половине 1939 года, предпочитая союз с Великобританией и Францией улучшению отношений с Германией.

Вторая линия европейской политики, как мы знаем, была направлена на «умиротворение агрессора». Она возобладала осенью 1938 года. Но она, безусловно, не была присуща всем на Западе. Там было немало достойных политиков, которые занимали тогда вполне приличную позицию. Например, Уинстон Черчилль, который все время был против «умиротворения». Его победа в борьбе за власть знаменовала окончательное поражение этой политики. В конце концов и позиция американского президента Франклина Рузвельта так или иначе тоже вела к тому, чтобы начать помогать Великобритании в ее борьбе против нацизма. При том, что Рузвельт имел большие проблемы внутри страны, поскольку в США вплоть до декабря 1941 года были очень сильны изоляционистские настроения.

Что касается Тихоокеанского региона, то Советский Союз здесь испытывал большие опасения по поводу экспансионизма Японии. Как известно, Япония осуществила агрессию против Китая и в 1931 году, и в 1937 году, поэтому существенных возможностей для расширения Вашингтонских соглашений 1922 года, которые действительно пытались создать систему региональной безопасности, в 1930-е годы уже не существовало. Советский Союз тогда выступал против агрессии, поддерживая Китай и Монголию. Произошло два советско-японских вооруженных конфликта — на озере Хасан в 1938 году и на реке Халхин-Гол в 1939-м. Хотя с точки зрения японской историографии обстоятельства этих конфликтов весьма спорны, тем не менее, по отношению к Китаю Япония тогда была, несомненно, агрессором и японо-китайская война стала частью Второй мировой войны.

То есть до середины 1939 года Советский Союз был оплотом коллективной безопасности и противником политики «умиротворения», которая потворствовала германской, итальянской и японской агрессии.

— Путин также пишет, что «в отличие от многих тогдашних руководителей Европы Сталин не запятнал себя личной встречей с Гитлером, который слыл тогда в западных кругах вполне респектабельным политиком». Мы, естественно, понимаем, что для заключения такого основополагающего на тот момент договора о взаимодействии СССР и Германии, как Пакт о ненападении, вполне достаточно было встречи их министров иностранных дел — Молотова и Риббентропа. Но все же, на ваш взгляд, почему Сталин тогда действительно, постарался лично не встречаться с Гитлером?

— Во-первых, не так важно, кто персонально участвовал во встречах, потому что понятно, кто принимал решения. Мы должны помнить, что до мая 1941 года Сталин формально не был руководителем Советского государства (6 мая 1941 года секретарь ЦК ВКП(б) Сталин официально возглавил советское правительство, заняв пост Председателя Совета Народных Комиссаров СССР, — «Росбалт»). Поэтому его встреча с Гитлером как с руководителем Германии не предполагалась. Тем не менее, Риббентроп был в восторге, когда он встретился со Сталиным, приехав в августе 1939 года в Москву, поскольку в Берлине понимали важность этой фигуры. Так что, оценивая политику советского государства, как-то наивно ссылаться на то, что Сталин не встречался лично с Гитлером. Сталину были абсолютно послушны его «аватары», вроде Вячеслава Молотова.

Во-вторых, мы знаем, что Сталин вообще был маломобильным политиком. Его первый зарубежный государственный визит состоялся только в конце 1943 года — на международную конференцию в Тегеран.

Поэтому, когда в ноябре 1940 года обсуждался вопрос о визите Сталина в Берлин, он предпочел послать туда вместо себя наркома иностранных дел Молотова.

— Складывается впечатление, что из победы СССР в войне Владимир Путин не просто выводит право Российской Федерации на мировую гегемонию, но хочет, чтобы его в этом поддержали страны СНГ. «Важно передать потомкам память о том, что победа над нацизмом была одержана прежде всего советским народом, что в этой героической борьбе — на фронте и в тылу, плечом к плечу — стояли представители всех республик Советского Союза», — пишет президент. Что касается ритуальной памяти и празднований, то тут руководители большинства стран Содружества, вероятно, возражать не будут, но удастся ли Путину из этого вывести союзнические отношения с ними по всем другим вопросам современной мировой политики?

— В приведенной цитате Путина я не вижу никаких претензий на мировую гегемонию. У России существуют союзнические отношения со странами ОДКБ и они не подвергались большим сомнениям. Отчасти они подкрепляются и общей памятью о Великой Отечественной войне, но не эта память лежит в основе таких отношений, а общие геополитические интересы. Эта память очень ценна, но она не является основой для создания каких-то силовых союзов.

— А вообще, как вы считаете, для решения каких задач была написана эта статья? Путин хочет «вернуться в ХХ век» и закрепить раздел мира между пятью ядерными державами? Что-то еще?

— По-моему, задача российского президента была парировать многочисленные упреки в адрес Советского Союза, преемником которого выступает современная Россия, в аннексионизме и в неправильном поведении в преддверии Второй мировой войны. Сам спор ведется в политической плоскости, факты обеими сторонами выдираются из контекста. Помимо этого, у Путина есть смелая идея — собрать пятерку стран-победительниц во Второй мировой и попытаться на основе юбилейных мероприятий создать новые союзнические отношения.

Беседовал Александр Желенин