Как остановить «утечку мозгов»?

Мониторинг РАНХиГС свидетельствует, что интеллектуальная эмиграция из страны в 10-х годах продолжала нарастать. Около трети перспективных россиян уезжают учиться в магистратуру или аспирантуру, около четверти — работать, причем половина тех, кто едет в Европу, — по «голубой карте» для квалифицированных специалистов. Третий по популярности путь — переезд в качестве члена семьи.

«Росбалт» спросил экспертов о том, почему образованные люди покидают родину, и как государство и общество могут убедить людей с высшим образованием, молодых ученых остаться в России.

Сергей Комков, президент Всероссийского фонда образования, доктор педагогических наук, доктор философских наук:

«Так называемый процесс „утечки мозгов“, который наблюдался в России на протяжении всех 90-х годов прошлого столетия, принципиально отличался от того процесса, который мы наблюдаем сейчас. Тогда это было вызвано общим экономическим, социальным и политическим кризисом, поразившим страну. Но с началом 2000-х ситуация стабилизировалась. Казалось бы, с оттоком молодых ученых должно было быть покончено. Однако сработала „мина замедленного действия“ — подписание Россией в 2003 году „Болонского соглашения“ в области образования.

Войдя в „Болонский процесс“, Россия фактически перестроила всю традиционную систему подготовки научных и профессиональных кадров, подстроив их под так называемые „европейские стандарты“. Теперь российские вузы в соответствии с нормами „Болонского соглашения“ вместо подготовки полноценных специалистов должны были выпускать сначала неких „бакалавров“ (то есть специалистов-недоучек) и только затем — магистров.

Кроме того, фактически была ликвидирована система отраслевых институтов. Вместо них появились региональные и федеральные университеты. Таким вузам дали право подписания прямых договоров с соответствующими университетами Европы и США, на основании которых большинство студентов смогли получать сразу два диплома о высшем образовании: российский и зарубежный.

Студенты стали ездить обучаться за границу. Этому способствовало то, что английский язык в соответствии с „Болонским соглашением“ был введен в качестве обязательного языка международного общения и обучения. В результате наиболее талантливые российские студенты попадали в поле зрения западных работодателей, и те весьма охотно потом принимали выпускников наших вузов на квалифицированную работу — им можно было платить меньше, чем гражданам своей страны. Но для российских организаций и такой уровень оплаты был недоступен, поэтому молодые специалисты стали уезжать.

Вторым важнейшим фактором, способствовавшим „оттоку мозгов“ в 10-е годы, стала нехватка квалифицированных рабочих мест для выпускников вузов, а также весьма туманные научные перспективы.

Бесконечные „реформы“ в системе научных организаций привели к тому, что из них стали уходить не только асы, но и молодые специалисты. Они не видели реальной перспективы дальнейшего профессионального и научного роста.

Привело к катастрофическим последствиям и разрушение экспериментальных баз научных учреждений. Молодым ученым стало скучно и неинтересно работать на старом, примитивном оборудовании. А западные научные центры заманивали их новейшей техникой, выделением грантов и ясной перспективой продвижения по научной лестнице.

Сказалась также бытовая неустроенность. Поселения при специализированных научных центрах были практически повсеместно переданы в подчинение местным органам власти. Как следствие — начались бытовые неурядицы, и молодежь сразу оттуда побежала.

В довершение всех проблем, конечно же, на ситуацию повлияла так называемая „реформа РАН“ и подчинение Российской академии наук никому не понятной структуре — ФАНО. Многие молодые ученые из-за бесконечных „преобразований“ попросту потеряли ориентиры! Поэтому многие из наиболее активных и талантливых ученых решили не дожидаться конца всех этих „реформ“ — начали подыскивать себе подходящую научную „базу“ за рубежом.

Думаю, что нашим ведущим экспертам и специалистам давно пора проанализировать сложившуюся ситуацию, сделать соответствующие выводы и, пока не поздно, начать ее исправлять. Потому что уже через 5-7 лет мы можем лишиться наиболее квалифицированных и подготовленных научных кадров».

Андроник Арутюнов, кандидат физико-математических наук, преподаватель МФТИ, сопредседатель профсоюза «Университетская солидарность»:

«Реформирование высшей школы за последние несколько лет привело к тому, что большинство российских университетов потеряли функциональность. Огромное количество различных бюрократических препон внутри университета, зачастую достаточно низкая квалификация руководящих кадров и постоянное давление — методическое, идеологическое и т. д. — делают работу в российском университете не только непривлекательной, но и просто неприятной.

С другой стороны, легендарные „майские указы“, которые якобы гарантируют двукратную зарплату по региону, на самом деле не выполнены или выполнены в таком виде, что лучше бы их и не выполняли. Нагрузка очень сильно выросла, и фактически в пересчете на час работы преподаватели ничего не выиграли. А цены в магазинах при этом только выросли.

Ну и в-третьих, во многом это „заслуга“ ЕГЭ — качество выпускников российских школ в среднем падает. Поэтому если раньше, например, работать в МФТИ, или в МГУ, или в ВШЭ было приятно, потому что было много хороших студентов, то сейчас тонкий слой бывших школьников, которые могут осваивать программу, очень сильно уменьшился, а средний уровень заметно упал.

Таким образом, работа в российских вузах сейчас неперспективна, не очень приятна и довольно паршиво оплачивается. Я окончил мехмат МГУ восемь лет назад. Большинство моих одногруппников, занимавшихся наукой, уехали. Остались только два неисправимых идеалиста: я и еще один мой знакомый.

Чтобы изменить ситуацию, надо создавать комфортные условия работы, повышать зарплату. Заниматься наукой на голом патриотизме довольно затруднительно: кушать хочется».

Павел Кудюкин, доцент, сопредседатель профсоюза «Университетская солидарность»:

«Условия труда и ученых, научных сотрудников, и вузовских преподавателей в России существенно хуже, чем в развитых и даже развивающихся странах: гораздо ниже оплата, совершенно безумный уровень бюрократических требований, связанных, в том числе, с подготовкой всякого рода документов, которые на самом деле для учебного процесса не нужны — типа учебно-методических комплексов и т. п.

Совершенно безумные требования руководящих органов. Самый последний пример — когда ФАНО навязывает академическим институтам абсолютно нереалистичные и необоснованные требования по публикационной активности, ставя это условием повышения финансирования и повышения оплаты труда. При этом платят в академических институтах и без того очень мало, говорить о выполнении „майских указов“ президента и близко не приходится. В высшей школе их исполнение большей частью фальсифицируется, а в академических институтах — тем более. Вот это главная причина.

Речь идет, прежде всего, об условиях работы. Надо снять этот безумный бюрократический груз отчетности и плановых бумаг, платить по-человечески, хоть чуть-чуть приближаясь к мировому уровню».

Олег Смолин, 1-й зампред комитета Госдумы по образованию, доктор философских наук:

«Герман Греф однажды заявил, что вывоз человеческого капитала из России по своим негативным последствиям далеко превзошел вывоз капитала обычного. Напоминаю, что, согласно американским данным, в 1994—2012 годах в среднем вывозилось по $70 млрд в год. Итого за 20 лет эта сумма составила $1,5 трлн, а с начала 1990-х по настоящее время — видимо, порядка $2 трлн. Так вот, по мнению Грефа, потери человеческого капитала более важны для страны, чем потери капитала обычного. И я с ним согласен.

Центр стратегических разработок Алексея Кудрина заявил, что в постсоветский период страну покинули около 18 млн человек — в большинстве люди с достаточно высоким образованием. Ситуация крайне тяжелая.

Напомню еще, что, согласно международным данным, в рейтинге человеческого потенциала мы занимаем 49-е место, а в рейтинге образования — 19-е. Получается, что уровень образования в России выше, чем уровень благосостояния. Мы живем хуже, чем того заслуживаем. Именно это является главной причиной не снижающейся „утечки умов“ из нашей страны.

Мы прекрасно понимаем, что уровень оплаты труда в России несопоставимо ниже, чем в развитых странах. После всех повышений уровень минимальной зарплаты в стране — около $200, а в Китае — $500. Также очевидно, что ученые в России не имеют тех лабораторий, которые могут получить за рубежом.

Если мы хотим, чтобы „утечка умов“ остановилась, нужно предоставлять больше социальных гарантий, обеспечить более высокую оплату квалифицированного труда и, я думаю, нужно больше политической свободы. Люди с высоким уровнем интеллекта на это реагируют достаточно явно. Все это предполагает во многом другой курс политики, в том числе образовательной».

Денис Волков, социолог, эксперт «Левада-Центр»:

«Мы не можем говорить о серьезном увеличении потоков мигрантов, но что касается общего настроя „если бы мог уехать, то уехал бы“, то во время разных кризисов — и экономических, и политических — действительно возрастает желание куда-то „отчалить“.

На первом месте всегда, безусловно, были экономические причины, но важным в этом смысле является прежде всего понимание, что там, на Западе, „более защищенная жизнь“. Когда мы проводили опросы среди „продвинутых“ городских слоев, то на первом месте было стремление дать детям лучшую жизнь или желание быть в старости более защищенным в медицинской сфере. Вот это представление о том, что „там“ лучше медицина, что „там“ — более комфортная жизнь — это всегда было главным при желании эмигрировать.

Политические причины назывались при опросах на последнем месте, хотя можно говорить, что после 2012 года, событий и „дела 6 мая“, а также после 2014 года фиксировались волны готовности интеллектуальной прослойки к отъезду».

Дмитрий Ремизов