«Заказчики терактов выбирают путь подешевле»

Терроризм на территории России трансформировался: тактика проведения терактов стала совершенно иной, к тому же изменился этнический состав их исполнителей. Почему это произошло, в интервью «Росбалту» объяснил полковник ФСБ в отставке, вице-президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Алексей Филатов.

— Алексей Алексеевич, комментируя недавний теракт в петербургском метро, в результате которого погибли 16 человек, вы сказали: «После взрыва в Петербурге можно предположить появление нового поколения террористов, еще более незаметных и непредсказуемых, чем в свое время боевики с Северного Кавказа». Какое поколение вы имели в виду?

— Террористическое движение за последнее время серьезно преобразилось. В конце XX — начале XXI века происходили масштабные теракты: к примеру, больницу в Буденновске в 1995 г. захватил отряд из 180 боевиков, театральный комплекс на Дубровке в 2002 — группа из 50 террористов, в 2001 были захвачены самолеты, два из которых врезались в башни-близнецы в Нью-Йорке. Такие спецоперации требовали очень серьезного финансирования и, по сути, войскового оперативного планирования.

Многие государства научились противостоять подобным атакам. Кроме того, по самим террористическим группировкам был нанесен существенный удар, и сегодня мы имеем дело, скажем, с какими-то отростками «Аль-Каиды», а как таковой прежней организации во главе с бен Ладеном уже нет — она была уничтожена. Думаю, что и «Исламское государство» (ИГ, запрещено в РФ — «Росбалт») ждет такая же участь.

Однако террористическая угроза не уменьшилась. Наоборот, количество терактов в мире растет — но их тактика изменилась. Еще не так давно, чтобы испугать и всколыхнуть мировое сообщество, террористам нужно было взрывать высотки, захватывать больницы, уничтожать сотни людей. Сегодня же бои ведутся в информационном поле, которое за последние пару десятилетий неизмеримо выросло. И теперь нет необходимости, скажем, таранить самолетами два огромных здания и умерщвлять 3 тысячи человек. Достаточно в центре Парижа расстрелять или взорвать 10 прохожих, или направить грузовик на толпу людей, гуляющих по набережной. Это точно попадет на видеокамеры, будет размещено в Сети — и посеет столько же страха, сколько более кровопролитные акции.

Похоже на съемки фильма, бюджет которого меньше, чем его реклама. Пусть теракт относительно мелкий — но он очень активно «рекламируется» и достигает такого же эффекта, как масштабный и дорогостоящий. Поэтому зачастую заказчики терактов используют одиночек-смертников, действующих практически без подготовки. Известно множество случаев, когда террористов вербовали даже без непосредственного контакта — с помощью телефонных переговоров или переписки в Интернете.

Отследить все это и взять под контроль не представляется возможным — особенно учитывая гигантский обмен информацией, который растет с каждым часом. Мы думаем, что если в метро или аэропорту произошел теракт, то надо поставить на входе специальные рамки. Но в этом нет смысла. В Великобритании террорист пришел в фойе «Манчестер-Арены» еще до проведения мероприятия, и поэтому смог избежать процесса сканирования. А потом он просто нашел место скопления людей в неохраняемой зоне и привел в действие взрывное устройство — чем вызвал панику. В результате зрители получили повреждения не от самого теракта и не во время его, а уже позже, когда пытались выбраться из здания.

Надо задуматься: по какой причине так выросло число терактов за минувшие 30 лет? Понятно, что исполнителями чаще всего становятся наиболее радикальные элементы — и, кстати, за счет этого уменьшаются финансовые вложения заказчиков. Вопрос в том, почему столько людей решаются пойти по такому страшному пути и пожертвовать собственной жизнью ради иллюзорных целей…

— А вы чем это объясняете?

— Тем, что мир становится все более полярным. Ресурсы распределяются крайне неравномерно, увеличивается расслоение между богатыми и бедными, растет число нищих. Миллионы людей сознательно или подсознательно не согласны с таким порядком вещей. Этот внутренний бунт приводит к тому, что многие несогласные становятся легкой добычей для рекрутеров и заказчиков терактов, которые под благовидным предлогом и в красивой обертке преподносят им смерть во имя «идеи» как единственно правильный выход из ситуации.

Плюс к тому зачастую сильные мира сего стремятся навязывать свою волю регионам, народам, государствам — и тем самым тоже подбрасывают дров в топку терроризма. Ни для кого не секрет, что «Талибан» и «Аль-Каида» возникли на противостоянии СССР и США. Когда советские войска вошли в Афганистан, американцы ничего более умного не придумали, как попытаться чужими руками устроить там кровавую баню. То же самое сейчас происходит на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Людей, которые попадают в эту мясорубку, насильно выталкивают из нормальной жизни…

Существенную роль в создании «Исламского государства» сыграли события в Ираке и Ливии, где местные военные кланы были отстранены от власти. Они собрались под общими знаменами и выбрали себе новую политику — международного терроризма. В итоге мы столкнулись с террористическим квазигосударством. И теперь не знаем, что с ним делать.

— Вы как-то заметили: «В последних терактах наряду с террористами-смертниками фигурируют так называемые боевики-ингимаси, что в переводе с арабского означает „окунаться“, „погружаться“, „нырять“…» Это чисто азиатская специфика?

— Я вообще не верю в террористические «почерки». Мы делим террористов на какие-то подгруппы скорее для научности и красного словца. Большого отличия, скажем, северокавказского терроризма от терроризма «ИГ», «Аль-Каиды» или «Талибана» не прослеживается. Все, от взрывчатых веществ до тактики исполнения терактов, зависит прежде всего от конкретной ситуации и обстановки, а не от заказчика, региона или обычаев той или иной террористической группировки. Этот опыт переходит из рук в руки. Скажем, наезды на пешеходов и использование холодного оружия в многолюдных местах пришли из Израиля. Там террористы на грузовиках таранили остановки общественного транспорта и бросались с кухонными ножами на пассажиров автобусов еще 20 лет назад: они начали это делать, когда у них стало меньше возможностей использовать бомбы. Сейчас мы наблюдаем то же самое на улицах Парижа, Лондона и Берлина. Моджахеды, «духи», шахиды — суть одна и та же.

— В России за последнее время явно изменился этнический состав исполнителей терактов — на смену кавказцам пришли выходцы из Средней Азии. Почему, на ваш взгляд, это произошло?

— Когда на Северном Кавказе были серьезные проблемы, в том числе противоборство между местными кланами и федеральным центром, представители этого региона вели подрывную террористическую войну «на территории врага». Сейчас равновесие, пусть и слабое, найдено. Да и уровень жизни на Северном Кавказе уже другой. Не думаю, что сегодня можно легко убедить кавказца совершить теракт в центральной части России за идеи «ИГ» или другой радикальной исламской группировки с Ближнего Востока. Все понимают, что это скользкий путь и таким образом зарабатывать деньги не стоит.

Теперь заказчики терроризма выбирают вариант попроще и подешевле. Средняя Азия беднее Кавказа, к тому же определенный контингент населения там видит в России только временное пристанище, «кормушку». Поэтому найти там исполнителей терактов не так сложно.

— Говорят, что из Средней Азии вытесняют радикальных мусульман — вот они и бегут в Россию…

— С Северного Кавказа тоже давно вытесняют радикалов. Но почему-то взрыв в Петербурге провели выходцы из Средней Азии. И, кстати, обвиняемые в этом преступлении прежде не были замечены в радикализме. Они просто были очень бедны, и для них не существовало моральных барьеров…

Людей выдавливают с их родины нищетой. Несправедливость, разобщенность, отсутствие социальных лифтов, коррупция — обычная атмосфера в странах Средней Азии. Поэтому молодые люди, которым свойственен романтизм, поддаются радикальным идеям, которые выливаются, в том числе, и в террор.

— Их загоняет в этот угол и российское государство?

— Любое действие рождает противодействие. Взрывы в нашем метро или, скажем, на стадионе в Манчестере напрямую связаны с неправильным поведением гражданского общества и властей.

— Считается, что террористами зачастую становятся нелегалы…

— Тем не менее теракт в Петербурге был совершен гражданами с российскими паспортами. Нелегалы как правило избегают людных мест, где легко попасть под проверку, которая обернется депортацией. Я знаю много таких людей, которые целыми днями сидят взаперти и очень редко выходят на улицу. Если повезет, они заработают свои три копейки и отошлют на родину, чтобы их родственники могли хоть как-то сводить концы с концами. И с террористами в Европе так же: да, это бывшие мигранты, но с паспортами Франции, Великобритании или Германии.

Люди, которые покидают благополучную Европу или относительно благополучную Россию и пополняют ряды «Исламского государства», как правило не принадлежат к какой-то одной социальной группе или вероисповеданию. Их связывает одно: они тихо ненавидели устои общества и государства, из которого уехали, правила, по которым приходилось там жить. Это и является основным мотиватором, почему люди становятся террористами.

— Есть мнение, что часть той доли заработка, которую мигранты отчисляют в свои диаспоры (имеется в виду «закят» — годовой налог в пользу бедных), затем передается радикалам…

— В этом нет логики. Зачем диаспоре, которая получает из РФ деньги, расшатывать российское государство? В диаспорах прекрасно понимают, что когда их люди совершают преступления, миграционная политика в России ужесточается. Значит, доступ на рынок труда ограничится, и денег, которые мигранты перечисляют в свою общину, тоже будет меньше.

Наоборот, диаспоры будут действовать так, чтобы финансовый поток из России не прекращался — потому что больше им заработать негде. Они не станут пилить сук, на котором сидят, и плевать в колодец, из которого пьют.

Войну против нас ведут те, кому мы, так сказать, надавили на нервные узлы. Зайдите в Интернет и посмотрите, кто в последние два года официально объявлял России джихад, заявлял, что на нашей территории будут проводить теракты. Там не только «Исламское государство», да и в самом ИГ действуют порядка 30 самостоятельных бандформирований.

Беседовал Владимир Воскресенский