Дмитрий Травин. «Эффект Мастера» устранил почти всех посторонних

«Никогда такого не было и вот опять», — подумал я словами Виктора Черномырдина, просматривая бесконечную ленту откликов на «Мастера и Маргариту». Всеобщий интерес к фильму уникален по меркам последних десятилетий: никогда такого не было. Но если уйти глубже в прошлое, то можно обнаружить, что «эффект Мастера» вписывается в ту духовную жизнь, которой жила наша страна в дореформенное время.

«В те времена далекие, теперь почти былинные» каждый год появлялось что-то такое, к чему приобщиться стремилась вся прогрессивная общественность. Фильм Эльдара Рязанова или Андрея Тарковского, роман со страниц «Нового мира», выставка в Эрмитаже, свежий перевод Джона Апдайка, за которым выстраивались очереди в библиотеки… Хомо советикус был един не только в своих отрицательных качествах, подмеченных когда-то Александром Зиновьевым, но и в положительных: мы жили общими интересами, не разбившись еще на группы «по интересам».

О том, что надо прочесть или увидеть, говорили, собравшись дружескими компаниями на кухнях. Прогрессивные училки советовали это продвинутым ученикам для внеклассного изучения. Вся интеллигенция — от коммуниста с человеческим лицом из ЦК до спившегося и потерявшего лицо провинциального философа — знала про то, что надо всем знать в текущем году. Если и существовала «новая историческая общность — советский народ», то только лишь в данном смысле.

Затем страна изменилась, и каждый стал находить себе занятие по интересам, а не в соответствии с велениями коллективного разума интеллигенции. Бизнесмен не читал книг, но ходил в Мариинский театр, куда «плебеям» стало все труднее проникать. А книгочеи штудировали многочисленные тома по своей специальности, «забив» на советы любого постороннего.

И вот оказалось вдруг, что «эффект Мастера» устранил почти всех посторонних. Кухонька старой хрущобы расширилась вдруг до размера соцсетей, в которых каждый перемывает косточки Воланду. Художественными достоинствами фильма объяснить это невозможно, хотя и они свою роль сыграли. По-видимому, застойные времена разных эпох имеют определенное сходство. И то, что интеллектуальная атмосфера нынешних дней напоминает интеллектуальную атмосферу позднего Брежнева, многое говорит об эпохе.

Дмитрий Травин, экономист, публицист