Алексей Макаркин. Чего хотят европейцы, голосующие за правых

Победа партии Герта Вилдерса на выборах в Нидерландах является очередной встряской, которые избиратели в Европе устраивают своему истеблишменту, чтобы он не отрывался от народа.

В Нидерландах уже был прецедент с партией Пима Фортейна, убитого накануне парламентских выборов 2002 года. Тогда его партия заняла второе место, а первое получили христианские демократы, которые еще при жизни Фортейна воздерживались от личностной критики в его адрес. Конечно, в росте поддержки «Списка Фортейна» немалую роль сыграла гибель его лидера, но и до этого партия, выдвинувшая требования защиты голландской идентичности, противодействия миграции и решения острых проблем здравоохранения (все это входит и в повестку Вилдерса), находилась на подъеме.

Прошло два года. К тому времени партия Фортейна недолго пробыла в правительственной коалиции и без своего лидера рассыпалась. В стране проходит модный телевизионный опрос на тему о великих людях. Ожидалось, что великими голландцами назовут канонических персонажей из (признаемся, изрядно многим надоевшей) школьной программы — Вильгельма Оранского, Эразма Роттердамского, Рембрандта, Ван Гога. И вдруг в телеопросе побеждает Фортейн, за которого мобилизовались его почитатели. Правда, когда посчитали голоса тех, кто проголосовал уже после прямой трансляции, то выяснилось, что принц Оранский все же обошел Фортейна. Но по правилам засчитывались голоса, которые были получены во время трансляции, — и правила менять не стали.

Проходит еще год — в 2005-м в Нидерландах проводится референдум по европейской Конституции. Как и в соседней Франции, почти весь истеблишмент за, а население голосует против. Голландский референдум состоялся сразу после французского и уже ничего не решал — для принятия Конституции нужно было единогласие. Но еще до французского референдума опросы показали, что большинство голландцев Конституцию не поддержат. И чем больше политики пугали катастрофическими последствиями в случае голосования против (которых, кстати, не последовало), тем больше население поддерживало этот «протестный» вариант. Кстати, против Конституции тогда выступали последователи Фортейна, крайне левые социалисты и все тот же Вилдерс.

Каков же запрос людей, стремящихся поправить истеблишмент? Им не нравится, когда их не слышат, а они хотят выразить свою точку зрения (пусть иногда и нелепую с точки зрения экспертов — но эксперты составляют явное меньшинство электората). Им хочется жить в уютной, тихой, комфортной стране, где нет мигрантов, а к живущему по соседству доктору можно сходить за советом без очередей. В общем, стране, которую мы видим на картинах малых голландцев. Другое дело, что историки тут же разочаруют, рассказав о том, как в действительности жили люди того времени, а любой современный медик придет в ужас от советов доброго старого доктора времен Вильгельма Молчаливого. Но социальная психология такова, что люди ищут золотой век в прошлом, даже если его там и не было. А книгу Стивена Пинкера они не читали.

Причем протестное голосование — это недовольство не только политиками, но и медиа, также относимыми к истеблишменту. Медиа в западных странах находятся обычно «левее», чем общество, — и это снижает доверие к ним со стороны людей, желающих уюта и покоя. В 2018 году шведская студентка стала героиней новостей, сорвав депортацию из страны гражданина Афганистана и задержав при этом вылет самолета. Через полтора месяца в Швеции состоялись парламентские выборы, на которых антимигрантская партия «Шведские демократы» получила 13 дополнительных депутатских мест. Конечно, дело было не только в этой истории, а в проблеме миграции в принципе. И все же многие граждане представляли себя в такой ситуации в качестве пассажиров, которые летят по своим делам и не хотят столкнуться с подобной неожиданностью.

Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co