Алексей Макаркин. Зачем разные страны пишут «мирные планы» для России и Украины

Любой план прекращения украинского конфликта (китайский, бразильский, африканский, индонезийский — кажется, пока еще Индия не встала в миротворческую очередь) не рассчитан на то, чтобы именно сейчас быть принятым.

Договориться о компромиссе можно при наличии одного из двух факторов.

Первый — если есть демиург (индивидуальный или коллективный в виде группы игроков), способный оказывать решающее влияние на обе стороны. ООН не может быть таким демиургом по определению — это площадка для согласования интересов, которая к тому же работает все менее эффективно.

Второй фактор — обе стороны придут к заключению о бесперспективности продолжения «горячей» фазы противостояния. И готовы будут идти на вынужденный компромисс, который на самом деле всегда полностью никого не устраивает и вызывает резкую критику со стороны непримиримых, которые апеллируют к сильным эмоциям. У Аполлона Майкова есть стихотворение «Емшан» про половецкого хана, изгнанного из степи Мономахом: он очень неплохо устроился на новом месте (адаптировался, как мы сейчас бы сказали), но бросил все, как только ему показали емшан — «Степной травы пучок сухой / Он и сухой благоухает!» Так что можно использовать массу рациональных аргументов, но они перебиваются апелляцией к чувствам. На сегодняшний момент условий для компромисса нет.

Авторы планов это прекрасно понимают — но им важно показать, что они являются акторами миротворческого процесса. Это может пригодиться и в настоящем, и в будущем. Сначала Китай задал тон, выступив в качестве альтернативы Западу и при этом не на стороне России. Тем самым он апеллировал к странам «глобального Юга». А дальше уже эти страны стали подчеркивать свою субъектность и предлагать политкорректные, правильные варианты, заимствованные из учебников конфликтологии.

Причем это далеко не обязательно игра, устраивающая Китай. США сейчас продвигают план расширения числа постоянных членов ООН (правда, без права вето). И в числе потенциальных кандидатов, наряду с Германией, Индией и Японией, могут быть и Бразилия, и ЮАР, и крупнейшая исламская страна мира — Индонезия. Далеко не факт, что получится — подводных камней очень много. Но в любом случае зафиксировать свою субъектность полезно.

В планах есть нюансы.
Например, китайский план — «за все хорошее» — больше напоминает декларацию, чем набор конкретных инструментов. Но это его задача — продемонстрировать, что страна является глобальным игроком, и при этом ни с кем не столкнуться, не затронуть ничьи интересы. Умолчания здесь важнее того, что прямо говорится. Как только начинается конкретика, возникают неудобные вопросы.
В индонезийском плане есть ввод миротворцев, но даже если теоретически представить себе такой вариант, то где найти такие «голубые каски», которые бы устроили обе стороны?
В африканском плане есть пункт о соблюдении территориальной целостности стран, что можно интерпретировать как призыв к России отступить (поэтому именно это положение китайцы обошли в первую очередь) — понятно, что Москву это не устраивает.

У авторов планов могут быть и собственные интересы не только престижного характера. Для африканских лидеров, например, важны стабильные поставки продовольствия — это и социально-экономическая, и политическая проблема. Отсюда и их заинтересованность в «зерновой сделке».

Так что, выдвинув план как сильный информационный повод, можно обсудить и насущные вопросы. Но к реалистичности (на сегодняшний момент) планов это тоже отношения не имеет.

Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала «Незыгарь»