Олег Козырев. МЫНАШВАШ: когда все изменится

Все чаще встречаюсь со странным помешательством по теме слов «наш», «мы» и т. д. В большей степени по отношению к стране, народу, обществу.

Давайте немного поговорим по этой теме. И я не просто покажу, что «наша страна», «наш народ» и даже «наша армия» и «наша полиция» можно говорить. Но и даже нужно! И почаще.

Итак. Есть человек, который хочет что-то сказать людям, с которыми он не согласен. Допустим, он обращается к жителям своей деревни. И допустим, они воруют и пьют. Встает человек на площадь и может начать речь двумя способами.

Способ первый: «Вы воруете и пьете, негодяи! Одумайтесь и перестаньте».
В принципе да, так можно. Можно обличить кого-то, отделив себя от них. Если человек очень-очень авторитетный, то, может, его слова и будут восприняты. Но есть в таком обращении и снобизм, и белое пальто глаза слепит, и что-то высокомерное в этом есть.

Способ второй: «Посмотрите на нас, мы спились и обворовались, зачем мы это делаем? Куда это нас приведет?»
В таком случае оратор не возвышается над людьми (даже если сам не пьет и не ворует). Он говорит, что да, мы соседи, мы живем в одном месте, в одной деревне. И то, что происходит, губит нас. Оратор обращается в таком случае к более глубоким вещам внутри человека. К его совести.

Есть и еще один момент. Способ первый чаще выбирают уехавшие из страны, где происходит беда. Они хотят психологически отделить себя от того кошмара, что там происходит. Их и без того окружающие могут потыкать носом в российский паспорт, так что приходится чуть громче говорить «я не с ними», «это не мое». Я это понимаю. Это уже вопрос выживания в новой локации.

Я же живу в России, мне проще использовать это «наш народ», «мы», «наша армия», «наша полиция». Наша полиция сажает моих друзей. А чья ж еще? Наша в смысле российская, в смысле нашей страны, в смысле это наши силовики. Не американские, не монгольские. Российские.

Смотрите, как говорил Мартин Лютер Кинг: «У меня есть мечта, что настанет день, когда наша нация воспрянет и доживет до истинного смысла своего девиза: „Мы считаем самоочевидным, что все люди созданы равными“». Он говорит «наша нация» по отношению ко всему американскому обществу. И тому, что прямо в те же дни линчевало его чернокожих братьев и сестер.

Я верю, что лучший путь достучаться до человека — не вставать выше него, не задирать горделиво нос, а говорить с ним как человек с человеком, на равных.

Если, конечно, главный мотив — не сказать «я не с ними, они плохие», а сказать что-то, что поможет людям измениться, стране измениться. В конечном итоге только так все и изменится — когда большинство осознает, как было неправо. Когда наш народ это осознает. Да-да, наша страна и наш народ.