Алексей Макаркин. Конец «русского Киева»

Снятие в Киеве памятной доски Михаилу Булгакову — признак трансформации украинского подхода к великим землякам. С 1990-х годов в этот пантеон включались киевляне, которые имели признание либо на Западе (Сикорский), либо в российской либеральной субкультуре (Булгаков), даже при несовместимости с идеей украинского независимого государства.

Сыновья киевских русских профессоров, и Булгаков, и Сикорский были представителями такого культурно-политического феномена, как «русский Киев», включавшего в себя сторонников единой и неделимой России, непримиримых к украинской национальной идее (русская национальная идея вообще была более активной на окраинах империи, где выходила из зоны комфорта и сталкивалась с другими национальными идеями). В качестве дополнительного паллиатива предлагался малороссийский проект — сугубо культурный, в виде восприятия малороссийской культуры как части русской. Герои — Искра и Кочубей, но не Мазепа, Гоголь или Шевченко.

«Русский Киев» был одной из главных основ Всероссийского национального союза — политической опоры Столыпина, которому «русский Киев» успел поставить памятник, снесенный в марте 1917-го, задолго до прихода к власти большевиков.

К борьбе большевиков и Центральной Рады «русский Киев» относился по принципу «чума на оба ваших дома». Нехотя принял гетмана Скоропадского как лучший вариант из худших — но тут же избрал киевским митрополитом Антония (Храповицкого), пламенного защитника единой и неделимой России и русской идентичности. Критиковал любые попытки украинизации, видя в них опасные прецеденты уступок «мазепинству».

В последние недели гетманата Скоропадский на некоторое время метнулся за поддержкой к «русскому Киеву», к генералу графу Келлеру и соратнику Столыпина Гербелю — но потенциал «русского Киева» оказался невелик для того, чтобы противостоять украинскому крестьянскому движению. Это было видно еще на выборах в Учредительное собрание, когда в Киевской губернии русский правый список не получил ни одного мандата, набрав лишь 3,24% голосов (48,7 тысяч человек), — для сравнения, за украинских социалистов проголосовали более миллиона избирателей.

Политически «русский Киев» закончился в 1919 году, когда большевики арестовали по старым спискам и расстреляли членов Национального союза, не успевших или не захотевших уйти с белыми. Но его символический реванш начался в России с булгаковской пьесой (а через много лет и фильмом) «Дни Турбиных», где любой вариант украинской государственности отвергался как опереточный (гетманат) или вообще враждебный государственной идее (Украинская народная республика).

А в 90-е годы идеи «русского Киева» вернулись в Россию с книгой Николая Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма» — русский эмигрант второй волны в Америке, преподаватель в Йеле, никогда не живший в Киеве, он стал идейным наследником «русского Киева», причем более жестким по отношению к «малороссийству», тесно связанному с наследием казачества. В условиях дискредитации коммунистической идеологии Булгаков сохранил для образованных россиян свою актуальность, а Ульянов — приобрел ее.

В то же время для украинского образованного общества Булгаков был важен не только как «выдающийся земляк», но и как «переходник» в отношениях с российской интеллигенцией, и как культовый автор советского времени, официально не запрещенный, но ставший одной из ключевых фигур неофициальной культуры («Мастера и Маргариту» читали и в Москве, и в Киеве). Теперь все это ушло в прошлое. Сикорский же в украинском пантеоне останется — он публично не высказывался на украинскую тему и работал в Америке, что для современной Украины является плюсом (если, конечно, речь не идет об Ульянове и его сторонниках).

Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co