Алексей Чадаев. «Не мешайте жить»

Посткоммунистическая Россия, сколько бы сегодняшние начальники ни заигрывали с советским прошлым, все равно несет в себе изначальный код перестроечной антисоветчины. И он, этот код, живет на любых этажах — от Верховного до глубинного, включая все промежуточные. Там установка примерно такая: при СССР нас нагибали и заставляли строем ходить, вот мы его и уронили об асфальт, не считаясь с потерями; и никогда-никогда больше не позволим никакому парторгу лезть в нашу жизнь. Эта установка главным образом касается зоны личных свобод, бытовой жизни. Условно говоря, сплю с кем хочу, зарабатываю как хочу, трачу на что хочу, живу где хочу и как хочу — и не моги больше никто мне ничего запрещать или предписывать.

Все остальное легко может быть пространством компромиссов: проголосовать за кого скажете? — пожалуйста! Сказать какие надо слова, хоть бы и на камеру? — вообще легко. Подписать какую надо бумагу? — запросто. Молчать о том, о чем велено молчать? — да мы и без того не рвались в говорливые. Сделать так, чтобы на выборах победил кто надо и все с этим согласились? — очень даже правильно, порядка больше. Состроить лицо кирпичом, когда прессуют особо крикливых? — даже делать ничего специально не надо, оно у нас по жизни такое. И т. д., и т. п. Ну, кто случайно под каток попал из «нормальных» — не повезло, бывает, можно поворчать в углу, но тоже не повод бузить. Главное, жить не мешайте.

Вот, например, та же повестка ЛГБТ. У нас в «элите» до сих пор не понимают — даже, между прочим, самого термина «сексуальная ориентация»; потому что у многих ее вообще никакой нет, она по жизни, что называется, «как пойдет», но зачем наружу-то все это выносить? Парады эти, равенство, гей-браки, волосы крашеные, вся фигня импортная пафосная. Я тут как-то на выборах в одной патриархальной глухомани работал, и никак не понимал, кто же вопросы решает? Никаких входов-выходов. А потом знающие люди объяснили: решает штатный помпадур, типа как у Курпатова; и никого из местных это не парит особо — ну, вот так тут все. Но поди спроси кого в более-менее официальной обстановке — все скажут, и руководитель, и даже сам евойный помпадур: не-не, мы — за традиционные ценности, православие там, самодержавие, благосостояние. Не пустим ни за что ихнюю крамолу на нашу Святую Русь, умрем все до одного на рубежах.

А на самом деле — все то же: не мешайте жить.

А вот прививки с куар-кодами — это как раз самое что ни на есть вторжение. В самую жизнь. Тебя куда-то вызывают, чем-то колют, не спрашивая, хочешь или нет; а если не уколешься, могут даже и не пустить куда-нибудь, ладно бы в турпоездку, а то даже и просто в магаз за пивом. И ксиву новую вводят, электрическую, как будто те, которые есть, уже ничего не стоят. Глазами наших бытовых анархистов это никакая не цивилизация к ним лезет, а самый что ни на есть голимый совок с принудиловкой и обязаловкой. И тут даже те, которые с иконой Сталина на митинги ходят, во многом, кстати, потому, что это у них понт такой, типа как у панков ирокезы, первыми встают на дыбы: куда лезешь, политрук? Морда-то кирпича просит.

Все остальное — рационализация. Одни врачи, другие. Тела-антитела, иммунитет-нейтралитет, сатурация-шматурация. Подсознание орет: да я лучше сдохну, чем опять жить по разнарядке. А сознание, им управляемое, ловит аргументы — мол, эти доктора-профессора сами друг с другом не договорились, арбидольщики на нас миллиарды заколачивают, цифровой концлагерь, число зверя, вакцины эти сырые, ковид иудеокитайцы изобрели, чтоб миром управлять, статистику всю ковидную рисуют как голоса за «Едро», в конституции мои права прописаны, а их нарушают, власть офигела совсем и т. д. — короче, вычленяют из всего мутного потока хая и ора по вопросу именно те лозунги, которые наилучшим образом ложатся на изначальный движок: не лезьте ко мне!

И это они не «государству», собственно, отказывают в праве «лезть». Государство со всей его машинерией ими всеми по-ленински видится — как слепое орудие в руках организованного классового авангарда; диктатура элитариата, все всё чуют, даже когда слов таких не знают. Ну и вот какие-то там ушлые жулики нашли входы-выходы, договорились с верхними — может, даже, и по всему миру сразу; верхние объяснили нижним политику партии, ну а дальше, понятно, одни лохи остались — им-то можно без конца по ящику и по интернету про страшный ковид залечивать. Но мы-то не лохи, мы все видим и все понимаем! И все, дальше жестко — можно какие угодно аргументы приводить от рационально-управленческих до совсем витальных — сдохнешь же, идиот! — их попросту не услышат. Не лохи потому что.

У всего этого — настаиваю все же — есть глубинная и философская, и даже богословская подоснова. Но в рутинном «политологическом» языке сформулировать можно так: нет никакого доверия к официальным институтам, есть всего лишь молчаливое согласие с фактом их присутствия. Но ровно в той степени, в которой они остаются, как и все у нас последние тридцать лет, парадными, фасадными и декоративными, как трехцветная занавеска перед Мавзолеем во время всяких там парадов на Красной Площади. И должны обязательно таковыми оставаться — это есть главная и самая подлинная скрепа. А тут они зачем-то повели себя как будто настоящие. Никто под такое не подписывался.

Вывода не будет. Потому что дальше начинается вопрос выработки очень взвешенных, тщательно выверенных управленческих решений под такой вот, с позволения сказать, контекст. Они вполне могут быть жесткими — так будет даже лучше, потому что этот язык у нас тоже понимают. Могут быть и спокойными — в формате «я спас девушку от изнасилования — я ее уговорил». Можно, в пределе, и вообще демонстративно самоустраниться — кошка бросила котят, пусть болеют, как хотят. Но они, эти решения, в любом из вариантов должны быть обязательно последовательными, уверенными. Говоря формальным языком, главное, что нужно в этой ситуации — так называемая консолидация элит. Без вот этих всех публичных метаний, сомнений и шараханий, когда кто в лес, кто по дрова.

А то не стабильность получается, а черт знает что.

Алексей Чадаев, политолог