Дмитрий Травин. Что такое Россия

Умер Александр Рогожкин, создавший один из знаковых фильмов пореформенной поры — фильм веселый, захватывающий, ироничный и намного более глубокий, чем принято у нас считать. Фильм, который обязательно останется в нашей культуре. В основе этого кино — три русских символа: водка, баня, медведь. Со специфическим пореформенным дополнением — генералом с сигарой, коровой в бомбардировщике и лесником с медитацией. «Никогда такого не было; и вот опять», — сказал бы, наверное, про «Особенности национальной охоты» (1995 г.) Виктор Черномырдин, который как будто бы сам сошел в нашу жизнь из фильма Александра Рогожкина.

Глобализация, либерализация, смесь культур и обычаев, доходящая до нелепости, но, по большому счету, точно отражающая тот хаос в жизни и в мозгах, который неожиданно воцарился в России девяностых. Где еще это можно себе представить? Ни в Румынии, ни в Польше, ни в Эстонии, ни в одной другой стране, вырвавшейся из-за железного занавеса и привыкающей к новой жизни, нельзя вообразить подобное. А в России можно. В России неудачливой, но в то же время неунывающей. Вооруженной до зубов, но добродушной. Безалаберной, но обладающей при этом способностью адаптироваться к любым возникающим по ходу перемен трудностям.

Ведь что такое «лихие девяностые»? Никто тогда толком не понимал происходящее, но все жили и старались не унывать. Никто ничего не умел, но все постепенно встраивались в рынок. Никто не знал, как быть дальше, но все вдруг налаживалось. Россия жила, поскольку хотела жить и имела, слава богу, большую жизненную силу.

Я обожаю «Особенности…», поскольку это тот редкостный абсурд, который правдивее любого «социалистического реализма». Потому и смотрится легко миллионами зрителей — от «кузьмичей» до «генералов». Как ни странно, мы все, так или иначе, находим себя в этой невероятной охоте, столь не похожей на дворянскую охоту прошлых веков, проносящуюся временами по фильму.

Можно ли придумать лучший символ нашей жизни в девяностые, чем несчастная раскорячившаяся корова в бомболюке? «Жить захочешь — не так раскорячишься». Сколько раз, казалось, должны были мы уже погибнуть! Не от путча, так от дефолта. Не от инфляции, так от стабилизации. Не от красного пояса, так от черного вторника. И ничего — живы. Раскорячились, зацепились за жизненное пространство, десять раз обделались, но уцелели и даже попаслись на травке, выросшей благодаря щедрым нефтегазовым удобрениям в «благословенные нулевые».

Конечно, «Особенности…» — это миф. Хоть и узнаем мы себя во всех непутевых охотниках от Райво до Левы, но понимаем, что реальная жизнь намного сложнее. И тем не менее… Есть в фильме гениальная сцена, которую я бы поставил в число лучших сцен, снятых за всю историю советско-российского кинематографа. Подходит к мирно отдыхающим охотникам внезапно протрезвевший, до предела трагический русский человек Лева Соловейчик и с траурным лицом вопрошает: «Все пьете и пьете, пьете и пьете. Думаете, что кончилась Россия? Вот вам!» — и демонстрирует всем по очереди большую-пребольшую фигу.

Россия не кончилась. И не кончится. Как бы смешно мы сегодня ни выглядели со стороны. Раскорячившиеся. Надувшиеся национальной гордостью. Порой до смешного озлобленные на своих соседей. Но при этом вкалывающие помаленьку и помаленьку меняющие свою страну в лучшую сторону.

Россия — ведь это водка, медведь, баня… Добродушный генерал Лебедь, матерый товаропроизводитель Черномырдин… И еще что-то такое важное, что мы всегда ощущаем, но редко можем передать словами.

Дмитрий Травин, экономист