Алексей Макаркин. «Ответка» за Януковича

Ашраф Гани, несмотря на свое бегство, формально продолжает оставаться президентом Афганистана, так как по статье 67 афганской Конституции, которую никто официально не отменял, он должен лично заявить о своей отставке Национальному собранию, которое, понятно, собрать невозможно. Но даже если упростить ситуацию в силу чрезвычайных событий, то официального заявления об уходе он не подписал.

Бегство Ашрафа Гани из Афганистана дискредитировало его как политика. США больше не считают его серьезным игроком и явно раздражены на него из-за развалившегося за несколько дней режима. Посольство России рассказало эпическую историю про то, как Ашраф Гани бежал, набив деньгами четыре машины, и все же не смог забрать с собой всех капиталов, потому что они не поместились в вертолет. Сам Ашраф Гани это опровергает, говоря, что забрал лишь несколько книг, вынужденно оставив талибам (движение «Талибан» признано террористическим и запрещено в РФ — ред.) свою библиотеку — характерно, что на кадрах отъезда хорошо видно, что президент садится не в вертолет, а в самолет, куда гипотетические капиталы скорее всего уместились бы. Похоже, что для России история с Ашрафом Гани — это своего рода ответка (популярное ныне слово) за Виктора Януковича. В 2014-м американцы радовались, когда бежал «наш», теперь мы отвечаем.

Внутри Афганистана бывшие соратники осуждают президента за бегство. Для талибов он совершенно неприемлем — и они даже отказывались получать власть непосредственно из его рук, притом, что ведут переговоры с Хамидом Карзаем и Абдуллой Абдуллой — соперниками Ашрафа Гани в рамках свергнутой власти.

Но при этом бегство Ашрафа Гани привело к двум результатам. Во-первых, несмотря на то, что запрещенные в России талибы контролируют почти всю страну, возник вакуум власти. Она официально не передана, лидеры талибов не хотят оказаться в международной блокаде и ищут фигуры, которые могли бы контактировать с заграницей и пытаться сохранить хотя бы часть международной финансовой поддержки. Но Карзай и Абдулла вызывают неприятие у многих талибских командиров — для них они мало отличаются от Ашрафа Гани. И легитимности у них нет — созданный ими совет является самопровозглашенным органом, а Ашраф Гани не передал власть и им. Легитимного (пусть и с понятными оговорками, связанными с нестрогим соблюдением процедур) переходного правительства создать не удалось.

То же относится к региональным деятелям, признавшим талибов — с ними вроде бы надо поделиться частью ресурсов, но люди, непосредственно воевавшие два десятилетия (а не ведшие неспешные переговоры в Дохе), с сильной неприязнью относятся ко всем, кто был с противоположной стороны. И, по крайней мере, не хотят видеть их во власти.

Во-вторых, первый вице-президент Амрулла Салех заявил, что вступает в обязанности и. о. президента, используя ту же статью 67. Правда, в ней нет ничего про бегство президента (такая возможность просто не предусматривалась), а положение статьи 60 про отсутствие президента, скорее, относится к периодам зарубежных визитов главы государства. Но к интерпретации Салеха присоединились сторонники покойного Ахмад Шах Масуда. Салех был его соратником, теперь он использует как символ сына Масуда, который вместе с ним находится в Панджшере. У талибов к Салеху свой счет как к бывшему главе службы безопасности, которая непосредственно и очень жестко с ними боролась. Салех же выдвигает лозунги борьбы с талибами, собирает вокруг себя их противников и апеллирует к Западу за помощью, рассчитывая на то, что талибы не смогут справиться с массой проблем, с которыми столкнулись после фактического прихода к власти.

Алексей Макаркин, политолог