Владислав Иноземцев. В Кремле явно недооценивают проблему «декарбонизации»

В последнее время пришло сразу несколько новостей, заставляющих задуматься об экономических перспективах России. С одной стороны, нефть дорожает, рассеивается туман на пути «Северного потока-2», а эмбарго на российские энергоносители не воспринимается слишком серьезно. С другой стороны, во всем мире заметны новые тренды: к 2040–2050 годам развитые страны намерены прекратить использование ископаемого топлива, Европа вводит «углеродный налог», начинается промышленное производство водорода (Катар, Оман и ОАЭ практически одновременно заявили о новых проектах рекордной мощности). Наше завтра становится все более светлым, но послезавтра — все более сумрачным.

Мне кажется, что проблему в Кремле явно недооценивают. Мы помним, что 12 лет назад к сланцевому газу в Москве относились с усмешкой, а «Газпром» к 2015 году должен был стать одной из самых дорогих компаний в мире с капитализацией в $1 трлн. Сейчас он стоит $82 млрд., находится в конце второй сотни глобального списка, а США добывают на треть больше газа, чем Россия. Подобное может случиться и с «декарбонизацией». И вопрос не в планах западных политиков по «нейтрализации» России. Просто в новые технологии — производства «чистой» энергии, выпуска электромобилей, выработки того же водорода — вкладывается намного больше денег, чем в традиционные отрасли (с 2025 года крупнейшие энергетические компании мира прекращают инвестиции в разработку новых месторождений нефти и газа). Суммарные инвестиции в эти сектора до 2050 года составят $15 трлн — 10 российских ВВП. Они должны давать доход. Поэтому традиционной энергетики скоро не станет. А с ней и российской экономики. Даже Китай не поможет — он, кстати, недавно опередил по числу электромобилей весь Европейский Союз.

В России пока вопрос промышленного производства водорода «изучают». В правительстве, как это принято, рисуют «дорожные карты». В «Газпроме» сомневаются в том, что ныне существующие трубопроводы когда-то будут использоваться для транспортировки в ЕС не метана, а водорода — его, считают в монополии, пусть лучше делают из российского газа уже сами немцы. Между тем в мире мощности по его выработке растут, уже достигнув 87 млн т в год (к 2050 году прогнозируется скачок до 520 млн т), а первые коммерческие поставки в Японию из Австралии и Саудовской Аравии уже состоялись. Да, цены на водород сейчас почти втрое превышают стоимость газа (в расчете на единицу производимого тепла), но стоимость электроэнергии из солнечных батарей в 1990-е годы превышала стоимость вырабатываемой на ТЭЦ в 12 раз, а сейчас она уже дешевле. Так что, преодолев все санкции и поставив «на место» наших геополитических соперников, мы можем столкнуться с куда более драматической ситуацией, когда главный российский экспортный продукт станет не слишком нужным — и даже его использование в отечественной промышленности окажется под вопросом, если мир займет жесткую позицию в отношении товаров с большим «углеродным следом» (замечу, что, в отличие от советских лет, когда СССР экспортировал менее 20% добываемой нефти и около 10% газа, сейчас мы отправляем за рубеж 65% нефти и почти 40% газа).

Нынешняя российская политическая реальность позволяет президенту В.Путину править до 2036 года. Мы желаем ему здоровья, которое позволит руководить страной до этого времени. Но потом может оказаться, что прав был В.Володин, сказавший: «Нет Путина — нет России». Если не как государства, то уж точно — как экономического субъекта…

Владислав Иноземцев, экономист