Илья Гращенков. Наличие или отсутствие смертной казни мало что меняет в цивилизованном обществе

Смертную казнь хотели бы вернуть 2% россиян. Такой низкий процент фиксирует ВЦИОМ. Люди понимают, что от ошибок никто не застрахован, да и эхо масштабных репрессий XX века дает о себе знать на генетическом уровне.

Вообще, наличие или отсутствие смертной казни мало что меняет в цивилизованном обществе. К примеру, в США она есть лишь в 28 штатах, но какого-то серьезного отличия в жизни этих штатов — нет. Зато есть ошибочные приговоры, всего за почти 50 лет официально таких зафиксировано около 200. Небольшой процент, но 200 человек были убиты государством по ошибке — это же ужасно, когда вас не просто убили, а приговорило общество, лишило морального права на жизнь, но по ошибке. И отсюда вторая параллель — смертная казнь в менее справедливых режимах. К примеру, в 2011 году в Белоруссии был широкий резонанс по расстрелу двух молодых людей, которых как-то спешно обвинили в терактах и экстремизме и уже через несколько месяцев расстреляли, хотя вину они не признали. Вот тут и опасность, если параллельно с маньяками и террористами начнут заодно уничтожать и каких-то случайных людей. Зная нашу «палочную» систему работы органов правопорядка, определенная опасность существует. Опять же в 30-е годы прошлого века был опыт, когда расстреливали по плану (не выполнивших норматив лишали премии), поэтому к стенке ставили всех подряд, обвиняя в шпионаже и вредительстве.

Если же говорить о «философском» аспекте казни, то по сути, речь идет либо о мести (сатисфакция для родственников жертвы), либо акте устрашения. В первом случае все более-менее ясно — старое правило «зуб за зуб», которое, однако, не очень-то согласуется с христианским мировоззрением и моралью. Во втором случае казнь должна быть театрализованным представлением, ужасным, но впечатляющим. Отсюда, к примеру, старое английское наказание за госизмену hanged, drawn and quartered — когда приговоренных протаскивали лошадьми к месту казни, где последовательно вешали, не давая задохнуться до смерти, потрошили, четвертовали и обезглавливали, а останки казненных выставлялись напоказ. Но как писал Мишель Фуко, когда театр смерти ушел с улиц городов, то и система наказаний трансформировалась, отсюда и отказ от смертной казни как акта устрашения.

Илья Гращенков, политолог