Леонид Волков. Что не так с Amnesty International

Вчера вечером «Амнести» попыталась объясниться в очень многословном пресс-релизе, и лучше бы они этого не делали. Не хотел писать про это подробно, но, видимо, все же надо рассказать, что очень сильно не так с их работой и с их принятием решений.

Основной инструмент, которым пользуется «Амнести» — международные информационные кампании за освобождение политзаключенных, основанные на сборе подписей. Где-то кого-то несправедливо арестовали — они создают петицию, пытаются как можно шире ее распространить и собрать как можно больше подписей. Над этим можно иронизировать (мы прекрасно знаем, скажем, что в России петициями Путин разве что публично не подтирается), но, на самом деле, в этой деятельности есть смысл.

Сами-то по себе подписи никого не освободят, но, если речь идет о никому не известном человеке, попадание в список «политзаключенных» или «узников совести» может существенно ему помочь: благодаря петиции о кейсе этого человека могут узнать журналисты, которые что-то напишут; могут узнать больше людей и так далее. Петиция как таковая не освобождает политзаключенного, но широкое распространение информации часто может помочь — или, по крайней мере, послужить защитой. Никому не известного человека в какой-нибудь мрачной стране типа Афганистана, Зимбабве или России, легко осудить на длительный срок или просто убить — сделать это с человеком сколько-то известным всегда гораздо труднее.

Но какой толк от петиции в случае с человеком известным? В случае, допустим, Навального? Для человека — никакого. В его положении это ровным счетом ничего не меняет. Тут, скорее, пиар-эффект для самой «Амнести». Вот, они громко заявили, что поддерживают Навального — самого известного политзаключенного в мире на данный момент — и получили на свой сайт какое-то количество кликов. Это помогает другим политзаключенным, менее известным: они становятся в один ряд с Навальным; про них может написать местный журналист — «Амнести» дала нашему правозащитнику такой же статус, как у Навального — и это привлечет внимание. То есть в этом нет ничего плохого. И когда раньше, в прошлые годы, после каждого задержания и ареста Алексея Навального обязательно сразу выходил пресс-релиз «Амнести» о признании его узником совести, мы, конечно, ничего не имели против этого. Ну признали и признали: нам ни холодно, ни жарко, но кому-то, может быть, поможет.

Но свежий кейс показал: «Амнести», оказывается, считает себя вправе не только (не спросив согласия человека) наделять его определенным статусом, но и отзывать статус. И вот тут уже возникают нюансы.

Внезапно оказалось, что к статусу «узника совести» (а не просто политзаключенного), по мнению «Амнести», прилагаются и определенные обязанности. Точнее одна обязанность: быть «ретроспективно святым». Человеком, который никогда в прошлом не сказал ничего «неправильного». Но, простите, никто не может быть нагружен обязательствами без его согласия, не так ли? То есть одно дело, когда «Амнести» просто дает какую-то финтифлюшку весьма условной полезности, а другое дело, когда без согласия человека накладывает на него определенные обременения. Тогда надо спрашивать согласия. Согласен ли ты, конкретный политзаключенный, с тем, что мы тебя признаем таким-то, но при этом под микроскопом изучим все твои высказывания за последние 20 лет, и, если найдем что-то не то, то со скандалом и большим вредом для тебя, отзовем признание? Ну и дальше уже взятки гладки: согласен — отлично, не согласен — тоже.

Иначе же мы имеем дело с крайне странной и откровенно сломанной процедурой. Сначала «Амнести» быстро-быстро запускает пресс-релиз о признании статуса, чтобы успеть собрать побольше кликов и пиар-очков. А потом уже запускает непрозрачную процедуру «анализа высказываний», которая, сама по себе, далека от правозащитных стандартов. Мы на связи с «Амнести» уже три дня, и за три дня они так и не смогли нам сказать, какие именно высказывания Алексея Навального их «юристы и эксперты» сочли «близкими к возбуждению ненависти» по итогам «тщательной экспертизы». Фактически, сейчас мы оказались в положении, когда нам предлагается защищаться против обвинений, которые нам не предъявлены; натурально, доказывать, что мы не верблюды.

Вот из-за этой сломанной процедуры и возникла ситуация, когда организация, которая своей миссией видит улучшение положения политзаключенных, своими действиями сильно ухудшила положение одного из них. Нанесла большой вред — что сама и признает. И продолжает наносить дальше: не признавая проблемы с процедурой; выпуская многословные заявления, уводящие от сути вопроса; попадаясь снова и снова на детские разводки апшных шнырей, как в случае со звонком «пранкера Лексуса». (По словам сотрудников «Амнести», тот им звонил, выдавая себя за меня, не только голосом, но и с видео! И это не помешало им с ним разговаривать 15 минут). Это все — вопиющий непрофессионализм для уважаемой международной организации с годовым бюджетом свыше 320 млн евро.

Как должна быть разрешена ситуация?

1. «Амнести», разумеется, должна вернуть статус «узника совести» Алексею Навальному, который является узником совести не только по факту, но и по самым строгим критериям самой «Амнести». Не потому, что это как-то поможет Навальному, но чтобы перестать быть инструментом в руках кремлевской пропаганды и хотя как-то загладить свою вину и компенсировать нанесенный ущерб.

2. «Амнести» должна провести серьезное и транспарентное расследование того, как именно эта организация стала жертвой дешевой разводки кремлевской пропаганды. Почему она поддалась на примитивную информационную атаку, почему не смогла проверить элементарные факты, каким образом внутренняя переписка оказалась в руках «РашиТудей» и так далее. Это важно и для других международных НКО, которые могут стать объектом аналогичных атак.

3. Руководители, которые допустили возникновение этого кризиса, и, управляя кризисом, допустили огромное количество невынужденных ошибок, очевидно продемонстрировали свою неспособность управлять такой организацией, как «Амнести», и должны признать это и сделать соответствующие выводы. Потому что, вообще-то, «Амнести» делает важное и полезное дело, и этим должны заниматься квалифицированные люди.

Ну и чтобы два раза не вставать. Меня несколько раз «Амнести» признавала узником совести после моих многочисленных задержаний; при этом никогда мне не говорили ни слова о том, что к этому статусу прилагается требование ретроспективной святости. Поскольку похвастаться таковой я не могу, и не собираюсь, то я не только отказываюсь от этого статуса, но и убедительно требую, чтобы «Амнести» никогда и ни при каких обстоятельствах меня впредь таким статусом не наделяла.

Леонид Волков, политик, руководитель сети штабов Навального