Иван Курилла. Режим Путина перепрыгнул на тонкий лед

Как-то в последнее время видел несколько досужих рассуждений о том, когда случился «перелом», приведший российское государство в нынешнее плачевное состояние, — в 1993, 1996, 1998, 2000, 2003, 2007, 2014 или позже. Конечно, каждая дата что-то значит и какой-то сдвиг отмечает.

Но я бы все же отметил важность (пусть не исключительную, а «в том же ряду») даты декабря 2011-го. Не октября, когда было объявлено о возвращении Путина, а именно случившегося в декабре, и даже не в день выборов, а в недели после него.

До этого момента в России — пусть слабо и не повсеместно — формировался опыт демократического избрания органов власти. Депутаты (а до 2004 года и губернаторы) зависели от избирателей — и это форматировало политическую систему определенным образом.

Конфликт декабря 2011 года состоял в том, чтобы окончательно (в политической перспективе нынешних элит — так-то ничего «окончательного» не бывает) решить вопрос об «источнике власти». Выход людей на улицы с протестом против фальсификации результатов думских выборов поставил вопрос о том, от кого же зависит состав парламента. Исполнительная власть пошла на большие (по ее меркам) уступки во многом, кроме главного — объявленные результаты выборов устояли, ни пересчета, ни переголосования не случилось. И этим вопрос об «источнике власти» был решен: с этого момента не народ, а Кремль определял состав Думы. Политическая система, начиная с системы мотиваций политиков и администраторов, была переформатирована этим решением.

Так что вот Россия до 2011 года и Россия после — это два очень разных государства и политических строя. В первой России не могло бы произойти многое из того, чему мы стали свидетелями (и жертвами) начиная с 2012 года. Так что задача-минимум понятна. Пути к ней, правда, неясны.

И еще: оглядываешься на 2011 год — десяти лет не прошло, а какая-то совсем другая эпоха, почти 1913-й. Российское государство меняется — не то чтобы быстро и даже не всегда в одном и том же направлении, но постоянно. Так что описывая страну в любой из моментов с шагом, скажем, в три года, мы вынуждены описывать совершенно разные системы (вернее, «система», конечно, одна — но моментальные конфигурации и правила все время новые).

Режим наловчился бегать по движущимся льдинам, но уже перепрыгнул с больших и устойчивых кусков льда на тонкий и мелкий лед, отказавшись от других видов легитимации, кроме силовой. Впереди, похоже, последняя льдинка — «белорусский вариант», но она совсем неустойчивая. А остановиться режим, как мы убедились, не может.

Иван Курилла, историк