Александр Баунов. Человек имеет право написать текст

Про современного человека нужно добавить, что он умопомрачительно скор и неисчерпаем. Суждений и бурных эмоций хватает за одну неделю на Алексея Навального, фонарики во дворах, Кирилла Серебренникова, Алексея Аграновича, московскую филармонию, Григория Явлинского, Елену Ковальскую, Константина Богомолова и уже завтра хватит на кого-то или что-то еще. Как быть в нем тем, кто медлителен и исчерпаем? Добавить к сберегаемым ценностям лень зимнего забытья, укутанного снегом покоя, и медленного разговора о давнем как новом, и нынешнем как давно прошедшем. В этом разговоре можно будет поминать об Аристофане как современнике Серебренникова, и о Богомолове как современнике Цицерона. Когда не отвечены вопросы, поставленные в диалогах Платона, так ли важно, бросив все, давать отпор статьям в день их появления на свет.

Право на текст является неотъемлемым человеческим правом, если уж мы переживаем за человеческие права. Трудящийся имеет право на вознаграждение, женщина имеет право родить ребенка, человек имеет право написать текст. Какой душе угодно. Обычно возражают, что и в ответ можно написать какой угодно текст. Можно. Но написать текст, ставящий под вопрос саму возможность написать текст, — тупиковая и повисающая в воздухе конструкция. Тем более, как мы давно знаем от философов, писателей и поэтов, текст пишет себя сам. И написанное усилием воли против логики развертывающего себя текста, строго говоря, текстом не является.

От того, что вопросы кому-то кажутся несвоевременными, или неприятными, или неверно поставленными, или давно закрытыми, они не становятся не существующими. «Мир есть все что происходит», — начинает «Логико-философский трактат» Витгенштейн. «Все, что есть», а не «только то, что хочется». Все, что есть — это бытие всего, а не избранного. Удивительной кажется попытка лишить слова за несовременность. Ведь несовременность — такая же часть мира, как современность. Она начала существовать даже раньше современности. Она так делает всегда. Больше того, они логически невозможны друг без друга. Как можно определить, где современность, если мир будет состоять из нее одной? Она немедленно распадется на новые порции современности и несовременности. Мир без несовременности — это мир, где человек должен вовремя, а лучше как можно раньше умереть. Такого ли мира мы хотим?

Любое похожее рассуждение можно грубо прервать на середине, указав на несовременность фашизма, или любого другого явления, тайком сводимого к нему. Что и ему тоже давать право на текст? Тут стоит напомнить, что фашизм был остро-современен, недолгое по историческим меркам время, а борцы с ним настоящим, а не вымышленным, прямо сейчас списываются современностью за архаику, например, ветеран.

На лекциях тридцать лет назад Аверинцев, Бибихин, Гаспаров, Седакова задавались вопросами, которые сейчас выглядели бы сомнительно, их бы пожалуй, осудили и за некоторые их тексты. Значит ли это, что единственной ценностью прошлой мысли является угадывание будущей современности, верное попадание в нее? Или само качество мысли, заинтересованность в постановке открытых вопросов и честных ответов на них? Тем более, что любая мысль может быть как с недолетом, так и с перелетом. Нынешняя современность сама не знает, как быстро она закончится и что придет ей на смену. И чем она уже себя берет, исключая из себя все по максимуму, тем быстрее это может с ней случиться.

Александр Баунов, журналист