Сергей Медведев. Смех как признак бессилия

Не хотел вот писать о синих трусах, но придется. Потому что история для России архетипичная: карнавализация протеста, сублимация унижения в анекдот.

История ведь абсолютно фольклорная: герой спускается в ад, он сам без пяти минут (буквально!) мертвец — и вдруг он бьется о землю, оборачивается трикстером и ведет умопомрачительные диалоги со своим предполагаемым убийцей, достойные пера Хармса, Беккета или Ионеско, классика абсурда и травестии.

Но с другой стороны это история о бессилии, о вербализации и карнавализации протеста, на чем стоит русская культура от Гоголя до Щедрина, от заветных сказок Афанасьева до частушки и советского политического анекдота: не в силах привлечь к ответственности исполнителей и заказчиков покушения на жизнь Навального, мы низводим разговор до уровня комического, до трусов, до «гульфика так называемого».

И так всегда: в России политический террор оборачивается карнавальной смеховой стихией, бахтинской эстетикой телесного низа: вспоминается «Ледяной дом» Лажечникова, пляска опричников в «Иване Грозном» Эйзенштейна или те же опричные оргии («гусеница») у Владимира Сорокина. Вот и сейчас — вместо уголовного расследования и крупнейшего политического скандала, который в демократической стране неминуемо привел бы к смене власти — мы хихикаем и говорим о трусах. Смех как признак бессилия. И так раз за разом, домик для уточки, кроссовки Медведева, пуховик Сечина, трусы Навального — безопасная семиотика протеста в стране, где знаки подменили собой реальность.

Сергей Медведев, журналист, политолог