«Наша психика неминуемо будет привыкать к реальности»

Россияне чаще стали обращаться за помощью к психологам и психотерапевтам. Первые цифры, показывающие стремительный рост такого интереса, были озвучены еще весной. На фоне происходящих социальных катаклизмов россияне жаловались на хронический стресс, страхи и повышенную тревожность. Подводить итоги 2022 года пока рано, но уже понятно, что он наверняка побьет все рекорды.

Что делать, если мозг отказывается адаптироваться к реальности, а тревога отнимает все больше сил? Чем поможет психотерапия и почему не стоит бояться людей в белых халатах? Об этом корреспонденту «Росбалта» рассказал врач-психотерапевт, ведущий группы взаимной поддержки «Жилетка» в петербургском арт-пространстве mArs Илья Косолапов.

— Илья Николаевич, еще весной, согласно статистике, существенно выросло число обращений за помощью к психологам и психотерапевтам. Сохраняется ли тенденция сегодня?

— После начала специальной военной операции мы действительно наблюдали пик тревожности у россиян и, как следствие, скачок посещаемости государственных и частных клиник. Тогда количество визитов к врачам-психотерапевтам увеличилось на треть, а кое-где даже на половину.

Кроме того, в аптеках раскупили около 80% запаса тех препаратов, которые мы обычно назначаем. Брали впрок и, думаю, закупились на год-два вперед. Тогда одному моему пациенту даже пришлось лететь за таблетками в Карачаево-Черкессию — ближе их купить было просто негде. Слава богу, сейчас такой проблемы нет. Пока пропал только «Золофт», но у него есть качественные дженерики.

Однако уже через пару месяцев прием у врачей снова стал менее напряженным. Конечно, люди продолжали волноваться, но в большинстве своем стали воспринимать все происходящее как обыденность, а интенсивность переживаний снизилась.

— Мы стали привыкать к реальности?

— В общем, да. И так было до сентября, когда на фоне новостей о мобилизации специалисты зафиксировали очередной всплеск обращений за помощью — тревожные опасения снова овладели людьми. Однако в каждом из нас эволюцией заложена система адаптации. Можно сказать, что наша психика неминуемо будет привыкать к реальности. А начало СВО стало для нее своеобразной психологической тренировкой, после которой новость о мобилизации звучала уже не так психотравматично.

— Получается, мы способны адаптироваться к любой ситуации. Обращаться к психотерапевтам со своими переживаниями необязательно?

— Когда в мире происходили катастрофы, связанные со стихийными бедствиями, люди какое-то время находились в стрессе. Но потом они начинали заниматься своими обычными делами, восстанавливать инфраструктуру, формировать новые социальные связи, общаться на темы, которые не касались трагедий. Нервная система адаптировалась, и люди начинали жить заново. Так же было, как мы помним из истории, и в блокадном Ленинграде. Обострялись проблемы, связанные с моралью, этикой, но горожане продолжали общаться между собой, слушать музыку, обсуждать темы, не связанные с войной.

Но все это не означает, что психика легко «забудет» про стресс. Есть только небольшой процент людей, которые спокойно «переваривают» любые ситуации без чьей-либо помощи. Значительная часть нашей популяции имеет высокие риски срывов систем адаптации. Кроме того, у большого числа людей паттерны (устойчивые сценарии) поведения таковы, что вовремя выразить боль или раздражение они не могут, считая свои эмоции неуместными. У человека, который «носит все в себе», полноценной адаптации тоже не происходит.

— Что должно подтолкнуть человека к мысли о консультации с психотерапевтом, в какой момент стоит задуматься о том, что без помощи не обойтись?

— У нас есть биологическая потребность в выражении своих эмоций, чтобы кто-то сопереживал нам и чтобы мы тоже кому-то сопереживали. Человеку зачастую просто не с кем этим поделиться. Либо он понимает, что близкие его не поймут, осудят, отвернутся. То есть прибегнуть к естественным эволюционным возможностями для спасения психики будет невозможно. Как результат — дискомфорт, апатия и тревожность, которые влияют и на работоспособность, и на комфортность жизни.

Однако даже если у вас доверительные отношения с родными или друзьями, это не гарантирует адаптации к стрессам. Главный критерий для принятия решения об обращении к психотерапевту — снижение продуктивности. Если вокруг ничто не радует, в голове постоянно носятся гнетущие мысли о безысходности, а большую часть времени занимают переживания, нужно идти к специалисту.

Возможно, человек ошибется, оценив свое состояние как критическое. Тогда врач просто скажет, что все в порядке, порекомендует психолога или выпишет легкие успокоительные. И поверьте, это куда лучше, чем прийти уже в декомпенсированном состоянии, из которого потом придется выходить очень и очень долго.

— Перед моими глазами реальная история. Одна хорошая знакомая, как говорят в таких случаях, «дошла до ручки». Она стала раздражительной, срывается, кричит на окружающих. Причем в такое состояние она пришла не сразу, проблемы, как и у многих, начались еще в конце февраля. Но когда девушке предлагали обратиться за помощью, она отмахивалась и говорила, что справится сама, а психотерапия — «последнее дело».

— Конечно, у многих сограждан есть инерция мышления: любой контакт с психотерапевтом и психиатром воспринимается как крайняя и нежелательная мера. Нередко вспоминают истории из прошлого о карательной психиатрии, но чаще всего считают обращение к специалисту признанием собственной слабости.

Особенно сложно бывает пойти к врачу, когда встречаешь непонимание родственников. Человек говорит, что не видит смысла жизни, что смотрит в окно с дурными мыслями, а ему в ответ: «Ты просто много о плохом думаешь, выпей чаю со зверобоем, почитай веселую книжку и пойди погуляй». При таком подходе получается, что депрессию придумали ленивые люди, а на самом деле это «обычная распущенность».

Но даже с такими сложными установками, даже при сопротивлении близких люди приходят к врачу. Нередко уже только тогда, когда ситуация доходит до крайней степени выраженности патологии. Болезнь может развиваться годами, а люди продолжают считать, что «нужно просто взять себя в руки», хотя каждый новый приступ тревоги или гнетущее уныние доказывают им обратное.

— Раньше считалось, что визит в психоневрологический диспансер — это клеймо на всю жизнь. Могут и в психушку упечь, и работы лишить. Так что лучше уж пережить как-нибудь самому.

— Когда обычная тревога и страх мешают человеку жить, и он приходит к врачу, чтобы избавиться от этого состояния, его никто не будет ставить на диспансерный учет. Конечно, человека с тяжелым психическим расстройством не допустят работать машинистом в метро или не разрешат водить грузовой автомобиль. Но для этого нужны серьезные психиатрические диагнозы. И поверьте, врачи не разбрасываются ими налево и направо.

По нашей статистике, более 95% случаев, с которыми приходят пациенты, не относятся к разряду тяжелых, и никаких социальных последствий за собой не влекут. К тому же у нас достаточно частных клиник, и если у человека есть недоверие к государственной медицине, никто не мешает ему обратиться туда.

— А если просто стало сложно засыпать вечерами, если, как говорят, «неспокойно на душе»? Стоит ли из-за этого идти к специалисту?

— А хочется ли вам так жить? Есть люди, которые высоко ценят качество своей жизни. Они придут к врачу после первых же симптомов. Это вопрос уважения к себе, а не «проявление слабости». Можно, конечно, и зубы лечить без наркоза. Но один раз попробовав избавить себя от боли, мало кому захочется снова ее испытывать.

— Часто антидепрессанты и транквилизаторы, которые вы назначаете многим пациентам, воспринимаются чуть ли не как наркотик. Это правда или миф?

— Есть препараты группы транквилизаторов. В случае длительного применения они вызывают химическую зависимость. Однажды доктор назначил вам его кратким курсом, но вы не остановились и продолжали прием полгода. Конечно, ведь он помог, и вы обрадовались! В итоге возникает уже наркологическая проблема. Но сейчас такие препараты используют только в критических случаях, и лекарства, назначаемые по современным стандартам лечения, не вызывают зависимости.

— Как я понимаю, антидепрессанты помогают нашей психике восстановить правильную реакцию на вызовы среды. То есть лекарства не замещают работу мозга, но восстанавливают ее. И относиться к душевной боли стоит так же, как, например, к боли зубной — идти с ней к врачу. Ведь ни та, ни другая не лечится силой воли, просмотром веселого кино или шоколадом.

— Именно так. «Я считал, что это последний шаг — пить лекарства», — часто говорят пациенты. Это тоже паттерны прошлых поколений. В нашей медицинской практике в двух случаях из трех необходимо применение лекарств. Если ситуация связана с недавним стрессом и речь идет о легких нарушениях системы адаптации, человеку зачастую можно помочь набором психологических методик. Но вопрос назначения препаратов — это не вопрос желания пациента или врача. Это вопрос глубины нейрофизиологических изменений рецептурного плана в мозге человека.

Важно еще и то, что хороший психотерапевт или психиатр индивидуально относится к каждому пациенту и его проблеме, подбирает правильное медикаментозное лечение. У любого лекарства есть противопоказания, есть четкие инструкции по применению. Бывает, что пациентам с одной и той же проблемой нужно назначить совершенно разные препараты. К тому же у каждого специалиста есть врачебная интуиция, основанная на опыте. Он уже на уровне жестов, мимики, интонации голоса понимает особенности пациента и будет учитывать их, выбирая нужный препарат из нескольких, подходящих для лечения.

— Вы упомянули, что психотерапевты используют не только медикаментозное лечение. Уже почти год вы ведете проект «Жилетка» в арт-пространстве «„mArs». Чем занимаются его участники?

— «Жилетка» — это открытая группа взаимной поддержки, работающая в рамках классической психодрамы. На ее встречи приходят люди с самыми разными проблемами и запросами. У нас можно рассказать о своих переживаниях и тревогах, почувствовать общность, получить поддержку и внимание.

Сама по себе психодрама — не только полезный, но еще и веселый процесс, яркое театрализованное действие, внутри которого приятно находиться. Люди хотят поговорить о важных для них вещах, им помогают другие участники группы. По сути, это небольшой театр, где мы проигрываем ситуации, повлиявшие на будущее человека.

Например, можно в ролях восстановить диалог с родителями, состоявшийся много лет назад, пересмотреть свое отношение к важным жизненным событиям, «переиграть» их заново. В группе можно изменить свою модель поведения, сказать те слова, которые надо сказать, несмотря на то, что не смог сделать этого прежде. Можно отстаивать свои границы или, наоборот, выступая в роли собеседника, проговорить те слова, которые хотелось бы услышать от него.

Мы встречаемся на Марсовом Поле, 3 в Петербурге по понедельникам в 18 часов, озвучиваем запросы, начинаем их прорабатывать. В течение пяти часов разыгрывается несколько маленьких спектаклей, в которых у каждого человека — главная роль. И нередко за вечер исчезает проблема, которую человек не мог самостоятельно решить долгие годы.

Беседовал Антон Гарнов