«Наследие Corona»: экология с испугу

Экологическая проблематика, пожалуй, наименее измерима и наиболее сложна для анализа — как скажется на ней пандемия? Начнем хотя бы с того, что эксперты до сих пор не понимают, проводить ли сам коронавирус по разряду экологии. Или вот, например: антиваксеры — это те же люди, которых смешат акции экологов, или, наоборот, борцы за «близость к природе»?

Скажем сразу: мы склонны понимать пандемию как элемент общей экологической повестки, а не только проблему охраны здоровья и медицины. И были бы рады поговорить еще и о ее влиянии на степень экологичности в отношениях между людьми.

Но одной статьей все вопросы не охватишь. Поэтому оставим за скобками глобальные аспекты вроде уменьшения углеродного следа благодаря сокращению числа перелетов и коррекцию климата. Сосредоточимся на более очевидных видах влияния пандемии на отношения «петербуржцы — экология». Главные вопросы — заставит ли коронакризис осознать свою зависимость от природы и сформировать новые экологические навыки? К ним отнесем и заботу о чистоте в быту.

Санитарный перерыв

Помните, как у Михаила Жванецкого? «Холера в Одессе»: «И мы моем ручки до еды и после еды, и кипятком, и чистим, и пьем тетрациклин, и взаимовежливы… Вся холера стоит той вежливости, которая появилась тогда в Одессе. А анализы, как они сближают…»

Насчет вежливости не уверены, а вот за чистотой рук во время COVIDa в Петербурге стали следить лучше — если судить по популярности санитайзеров в общественных местах.

«Безусловно, пандемия сформировала новые формы гигиенического поведения человека, люди стали чистоплотнее. Есть данные социологического исследования, проведенного среди петербургских владельцев малого и среднего гостиничного и ресторанного бизнеса. У них в несколько раз выросли расходы на санитарные составляющие, жидкое мыло, антисептик. Это свидетельствует о формировании привычки, культуры стремления к личной чистоте, о том, что в нашем поведении происходит изменение паттернов», — отмечает заведующая кафедрой социальных технологий СЗИУ РАНХиГС, доктор политических наук Инна Ветренко.

Доцент департамента социологии Санкт-Петербургской школы социальных и гуманитарных наук НИУ «Высшая школа экономики» Ксения Ерицян замечает другие поведенческие изменения.

«Это, во-первых, устойчивое снижение физической активности. В разных странах и социальных категориях ее падение составляет от 6% до 30%. Это общемировая тенденция, связанная с ограничением движения из-за локдаунов. Фактор в долгосрочной перспективе угрожающий. Упростить себе жизнь гораздо проще, чем вернуться к прежнему уровню активности», — констатирует она, подчеркивая: то же касается и увеличения экранного времени.

А вот наблюдение, которое может оказаться особенно актуальным именно для Петербурга с его фирменной простудной сыростью: «Толерантность к людям с признаками респираторных заболеваний в общественных местах, включая офисы, как правило разнилась в зависимости от страны. У нас кашель в офисе зачастую считался симптомом трудового героизма, поводом к поощрению. Теперь человек с признаками ОРВИ и без маски вызывает повышенное внимание — но уже отрицательное. Сейчас — хороший момент, чтобы подобное поведение стало менее нормативным, менее социально одобряемым», — говорит Ксения Ерицян. По мнению эксперта, опыт пандемии может считаться положительным еще и потому, что превратил в обыденность удаленную работу — благодаря этому человек с легким недомоганием может работать из дома, не выпадая из производственного процесса и не оформляя больничный.

Мусора больше есть

Если истории с физической активностью и сан-гиг этикетом еще могут вызывать вопросы — о природоохране ли это, то проблема генерации мусора точно из разряда экологических. По словам одного из лидеров движения «Мусора.Больше.Нет» Петра Левина, динамика производства бытовых отходов меняется по ходу пандемии.

«Во время локдауна весны-2020 количество мусора выросло, и это было понятно. Мысли о физической безопасности вытеснили тогда из сознания другие доминанты. Было «не до высокого». Появилась новая категория мусора — личные СИЗы, то есть одноразовые маски и перчатки (они, кстати, так и попадают в общую «мусорную корзину» и не имея никакого особого статуса, хотя в идеале должны были бы утилизироваться, как медотходы). Плюс доставка «в десяти пакетиках», — отмечает он.

Координатор волонтеров и соучредитель ассоциации «РазДельный Сбор» Софья Климова сетует: «Большинство этих отходов в Петербурге пока сдать на переработку невозможно. Да и заниматься этим готовы только самые преданные идее раздельного сбора люди».

Вместе с тем, именно пользование доставкой подтолкнуло кого-то задуматься об объеме продуцируемого мусора, в первую очередь — пластика.

«Когда ты работаешь в офисе и питаешься в столовой, вся упаковка остается „за кадром“. Если же ты месяцок посидишь дома на доставке, у тебя пластиком зарастет все. И ты уже понимаешь: ничего себе, это только у меня — столько! А что ж там в масштабах города происходит?! Страшно становится», — излагает создатель сервиса «Экотакси.СПб» Всеволод Василькиоти.

Петр Левин продолжает: «Когда все пообвыкли, пошел обратный процесс. Когда ты много находишься дома и лишен стандартных тем коммуникации с коллегами по работе, появляется время подумать „о высоком“. О вкладе в заботу об окружающей среде, например. Поэтому сейчас заметен устойчивый запрос к доставщикам на отказ от избыточной упаковки. Надо отдать должное, многие крупные продуктовые сети на него отзываются. Появилось даже определенное количество проектов с обменной тарой».

КСТАТИ
Вопрос генерации небытовых отходов юридическими лицами остается отдельной темой. Петр Левин приходит к таким выводам: анти-топ отраслей с самым низким уровнем «мусорной ответственности» в Петербурге возглавляет непроизводящий обслуживающий бизнес, в первую очередь — шиномонтажи и авторемонты. Второе место — за строительной отраслью, которая производит примерно треть от всех небытовых отходов в городе. Запрос на их переработку стремится к нулю, да и инфраструктуры соответствующей почти нет.

Софья Климова полагает, что сторонники экологичного поведения продолжают держаться своей линии, несмотря ни на что, о чем свидетельствует, в числе прочего, развитие сервисов экотакси, которых в Петербурге теперь уже четыре.

Всеволод Василькиоти говорит о таком эффекте: «Поскольку во время карантина запретили любые акции, в том числе — по сбору вторсырья (раздельный сбор предполагает сдачу определенных видов отходов на акциях в определенное время определенным организациям — прим. ред.), на наш сервис легла дополнительная нагрузка, число клиентов — выросло. И когда период жестких ограничений кончился, многие поняли, что экотакси — это удобно. Сдавать можно больше, чем по акции, не надо копить вторсырье, чтобы „отправить его по маршруту“ раз в месяц, да и идти никуда не нужно — экотакси приедет само. Однако нужно понимать, что число наших пользователей растет постоянно, с начала работы сервиса 3,5 года назад — вместе с осознанностью и просвещенностью горожан».

Нельзя забывать, что к сортировке отходов многих склонило и появление профильных баков на помойках. Ситуация, когда предложение рождает спрос.

Но те, кто был индифферентен к идеям повседневного экологизма, так и остается к ним холоден. Один из показателей: на дому эта категория горожан приобретает еще больше товаров, чем во время спонтанных покупок, например, по дороге на работу.

Ксения Ерицян предполагает, что это — эффект от абстрактности, неощутимости денежных затрат в сети, простоты таких покупок. Кроме того — и это интересно — онлайн-шопинг превращается в своеобразную форму прокрастинации.

Сознание очистилась — насколько?

Тут хочется вспомнить главный интернет-мем карантина о том, как что-нибудь «резко очистилось». Как мы помним, все началось с «Природа очистилась настолько, что в каналы Венеции вернулись дельфины». А у нас вылилось в: «Балтика очистилась настолько, что в нее вернулись викинги».

Вопрос, на самом деле, не в художественном образе — отображении влияния коронавируса на природу, а в скептическом отношении людей к этому эффекту, как поводу для шуток. Так влияет ли хоть как-то пандемия на оценку петербуржцами степени серьезности экологических угроз? И породят ли локальные сдвиги в сознании некие новые виды проэкологической активности в будущем?

Ксения Ерицян сожалеет, что этот вопрос — меняются ли экологические установки под давлением пандемии — пока не попал в орбиту интересов ученых. Петр Левин, в свою очередь, констатирует: «Если пандемия и напугала кого-то, то недостаточно. Все привыкли, что вокруг умирают люди. Невозможно быть все время в стрессе — психика защищается».

Софья Климова делится впечатлением: «Встречаю публикации о том, что, поскольку причиной эпидемии является вирус, мутировавший от животных, люди наконец-то на наглядном примере поняли, испытали на себе, насколько в все связано в мировой экосистеме. Это — прецедент для понимания той же проблемы изменения климата. Его последствия тоже могут начать проявляться лавинообразно».

Однако она констатирует, что на обыденном уровне россияне «очень хотят отгородиться от реальности вместо того, чтобы менять свои привычки. Хотят найти волшебную таблетку для защиты от вируса. Склоняются к одноразовым товарам вместо мытья посуды и обработки поверхностей или продолжают трогать руками вещи в магазине, которые не собираются покупать. А таблетки такой нет, только дисциплина и борьба со страхом».

Голуби ради голубцов

А как насчет оценки деятельности самих экоактивистов? К сожалению, есть устойчивое впечатление, что до недавнего времени их позиция и акции вызывали у большинства сограждан чувство снисходительного презрения. Как теперь?

Все не так печально. «Сейчас пытаются расслышать тот конструктив, который экоактивисты несут в своих заявлениях, наращивают юридическую грамотность и чаще обращаются к профессионалам в своей борьбе за право на благоприятную окружающую среду. И мы тоже меняемся — учимся», —подчеркивает Софья Климова.

Петр Левин полагает, что отношение широких масс к экоактивистам, может, и не изменилось. Зато чиновники и предприниматели начали проявлять к ним больший интерес.

«Экспертное мнение становится востребованным у государства и бизнеса. Как правило, это крупные компании. Чаще всего — ритейл и ИТ-отрасль. Это те, кто может позволить себе думать о перспективах, не ограничиваясь вопросами добычи хлеба насущного. Есть и те, кому важная социальная ответственность как один из компонентов рекламной продукции, либо отчетности перед собственниками, либо это просто европейские компании, у которых это напрямую входит в KPI. Они нацелены на общемировую практику работы в бизнес-среде — именно поэтому передовиками процесса выступают айтишники, которые сразу были ориентированы даже не на европейские, а на американские стандарты», — подчеркивает он.

«Интересно, что растет число обращений от представителей нефтяной и газовой отраслей, и даже табачники тоже хотят причинять добро людям. Все эти компании торгуют акциями за границей. Это хорошая зависимость от рынка, который требует соответствовать экостандартам», — подытоживает Левин.

КСТАТИ
Антиваксеры — экоскептики или адепты натуральности?
Наблюдатели остерегаются уверенно говорить о взаимосвязи между характером экологических установок и отношением людей к угрозе COVID-19 и прививкам. Многие однако предполагают, что связь имеется. Есть мнение, что ковидоскепсис и антиваксерство суть следствие «острых форм» тяги «к естественности», альтернативной медицине, отказу от врачебного вмешательства. То есть обывательского стереотипа об экологичной ориентации.
Ксения Ерицян отмечает, что кризис вакцинации — проблема не новая и общемировая. Недоверие к прививкам еще несколько лет назад признано ВОЗ одним из ключевых челенджей, стоящих перед человечеством. Россия — не на лучшем счету. Взрослые россияне игнорируют необходимость регулярной ревакцинации и не имеют опыта столкновения с последствиями болезней, прививки от которых входят в национальный календарь. Корь, оспа, полиомиелит многим кажутся мифическими. Есть категория людей, которые не доверяют медицинскими и государственным рекомендациям, а также те, кто сомневается именно в российских врачах и фармацевтах.

Вирус под градусом

Опыт пандемии непременно повлечет последствия социо-политического толка, причем для самого экокоммьюнити — в первую очередь.

«Если посмотреть на состав людей, вовлеченных в экоактивизм, можно понять, что примерно 30% из них — успешные и образованные люди с довольно серьезным по российским меркам уровнем доходов. Они могут позволить себе мыслить в категориях социальной ответственности. Но больше всего (около 70%) тех, кто, наоборот, не может самореализоваться никаким другим способом, даже ипотеку взять. Они идут в активизм ради осознания того, что делают важное дело, социального одобрения. Сублимация состоятельности. Я, мол, не бизнесом занимаюсь, а природу спасаю», -делится своими выводами Петр Левин.

По мнению эксперта, показательно, что на фоне коронакризиса начало редеть именно «большинство». Ведь зачастую истинной мотивацией его представителей, как оказалось, может служить не забота об окружающей среде, а протестность такого толка, которая выливается то в антиваксерство, то в эзотерические практики.

«То, что многие коллеги сильно подвержены внешнему влиянию и иррациональны, может пагубно на нас сказаться. Потери — существенные», — сожалеет Левин.

Софья Климова, тем временем, оттока волонтеров в своей организации не наблюдает. Более того, 80% из них прошли вакцинацию добровольно, в том числе — чтобы получить допуск к участию в акциях.

Одновременно может статься, что обсуждение экологической повестки благодаря коронакризису вообще перейдет в иную плоскость.

«Если проанализировать электоральные циклы 2020 и 2021 года, станет очевидно, что практически каждая политическая партия пыталась эксплуатировать экологическую тематику в своих избирательных кампаниях — как в региональных, так и в федеральной, по выборам в ГосДуму, хотя до недавнего времени это поле оставалось преимущественно за „Яблоком“. Появилась, как известно, даже новая экологическая партия — „Зеленая альтернатива“. Градус интереса к теме растет — в том числе в политике» — говорит Инна Ветренко.

С этим в целом согласна старший научный сотрудник Социологического института РАН Мария Мацкевич: «Именно экологическая проблематика, как показывают социальные замеры, волнует почти всех, она способна объединить гораздо больший круг людей, чем любая другая. Это учитывали и кандидаты на последних выборах».

Она, однако, подытоживает: «Предыдущий российский опыт привел нас к тому, что фактически единственным способом привлечения внимания к экологическим проблемам стало проведение относительно массовых акций: перекрыть дорогу, выйти на площадь, устроить митинг. Теперь, из-за ограничений, этот протест почти полностью ушел в социальные сети, подготовку петиций. Это сильно ограничивает возможности политического влияния подобных общественных движений».

Наталья Гладышева