«Онкология желудка — не смертный приговор»

Новая напасть — пандемия Covid-19 — увела в тень все другие болезни. А между тем, по данным ООН, от онкологии в мире умирает больше, чем от коронавируса. В прошлом году было зафиксировано примерно 19,3 млн новых случаев онкозаболеваний и почти 10 млн смертей от рака. Больше двух миллионов человек умерло уже в этом году.

Для сравнения: за все время пандемии летальные исходы настигли около трех миллионов. При этом рак — заболевание не заразное, в отличие от нового вируса. Что такое онкология желудка и как можно избежать худшего сценария, в интервью обозревателю «Росбалта» рассказал гастроэнтеролог, кандидат медицинских наук Алексей Головенко.

— Онкология желудка, перекочевавшая из прошлого века в новый, стала в мире уже обыденным явлением. А как выглядит Россия на общем фоне?

— Россия входит в десятку стран с высоким уровнем онкологических заболеваний. По данным Росстата, в период с февраля 2019 года по февраль 2020-го от них умерли свыше 280 тыс. человек. На сегодня рак или подозрения на него зафиксированы у 350 тысяч. В структуре смертности лидируют рак легких, толстой кишки, желудка, молочной и поджелудочной желез. То есть, онкология желудка на третьем месте. К группе высокого риска относятся люди после шестидесяти лет. Однако уже после сорока необходимо проводить скрининг.

— А по каким причинам вообще возникает рак желудка?

— Механизм развития онкологии у конкретного человека складывается из ряда факторов, не всегда одинаковых. Мы не можем сказать, что рак развивается только из-за хеликобактера. Или только из-за дефекта иммунитета или из-за курения. Это всегда комбинаторика. Из популяционных исследований прослеживается какая-то связь с дефицитом растительной пищи, с курением. Но понятно, что советы есть больше фруктов или не курить — самоочевидные.

Рак желудка очень редко возникает вдруг. Ему иногда может предшествовать плохо леченая язва, возникающая из-за хеликобактерии. Но гораздо чаще злокачественное новообразование связано с тем, что у человека появилось хроническое воспаление. И чем чаще оно будет активироваться, тем с большей вероятностью со временем могут возникнуть атрофические изменения или метаплазия желудка. Метаплазия — это перестройка слизистой органа, появление тканей, напоминающих кишечник. Если этот процесс произошел, то у такого человека раз в шесть, а то и больше, увеличится риск рака.

— Для начинающих желудочников звучит устрашающе. И за какое время метаплазия превращаются в онкологию?

— Да, это состояние, повышающее риск рака, но это не обязательный рак. Если взять масштабное исследование в 50 тыс. пациентов с метаплазией, то в среднем за десять лет рак развивается у одного-полутора процентов людей. Если эндоскопически отследить ситуацию на ранней стадии и удалить облигатный предрак — дисплазию, возникающую после метаплазии, — тогда прогноз хороший. Главное — вовремя поймать момент. Поэтому при метаплазии (если дисплазия еще не развилась) гастроскопию, согласно международным протоколам, проводят раз в три года, и этого оказывается достаточно, чтобы ничего не пропустить.

— Значит, рак в России не смертный приговор?

— Это зависит от стадии, на которой была определена онкология. Рак желудка — это часто «немое» заболевание, и нередко диагностируется (особенно в глубинке), уже в запущенном виде — на третьей или четвертой стадии. Поэтому средняя цифра выживаемости, к сожалению, составляет порядка пяти лет или 50%.

Но при этом — рак желудка не приговор, если он обнаружен на ранней стадии. Если нет метастазов, то прогноз неплохой. Сейчас то, что раньше лечилось только удалением желудка, при некрупных опухолях без сильного распространения, прекрасно оперируется с помощью новейших эндоскопических технологий.

— А как человек может сам заподозрить у себя рак желудка? Например, заболел живот, тошнота, боль? Когда надо бежать к врачу?

— Ну, во-первых, по общим симптомам. Если человек начал без видимых причин заметно худеть. Появление в желудке постоянной ночной боли. Постоянная тошнота или регулярная и не связанная со случайным отравлением рвота, — это может быть признаком рака желудка. Часто им становится железодефицитная анемия, связанная с кровопотерями, и как следствие — снижение уровня гемоглобина.

— Ну, вот человек дошел до врача. Доктор, выслушав, направил его на гастроскопию. И если, не дай Бог, это рак, что там увидит глаз опытного эндоскописта?

— Конечно, все зависит от объема опухоли. Но он увидит принципиально отличающийся по строению от соседних тканей некий объем, вырост с изменившимся рельефом. Это почти всегда можно увидеть, хотя, конечно, бывают подлые мелкие раки, особенно стелющиеся, которые не нарушают внутренний контур желудка, а растут в стенку. Вот здесь в диагностике главная проблема.

— Сейчас существуют некоторые продвинутые методы выявления раннего рака — это осмотр слизистой эндоскопом в определенном режиме. Однако есть и старые, неплохо себя зарекомендовавшие, например, хромоскопия, то есть окрашивание желудка, которое «метит» опухоль. Среди докторов и искушенных пациентов идет «битва», что надежнее и безопаснее. Ваше мнение?

— Совершенно точно — будущее за цифровой обработкой с оптическими приемами. Но действительно — окрашивание специальными растворами, которое очерчивает размер опухоли, это тоже метод, по статистике пока не уступающий новым цифровым. Будущее за цифровыми технологиями, когда можно будет диагностировать некоторые виды рака или метаплазию, не «обкусывая» желудок, то есть, не делая биопсии.

— Случается так, что человек исправно ходит на гастроскопию, чтобы не пропустить плохое. Но врач-эндоскопист должен уметь правильно читать «картинку». Если он был двоечником, то шанса у пациента нет. Как вы оцениваете уровень гастроэнтерологии и гастроскопии в России в сравнении с Западом, где гастроэнтеролог сам делает гастроскопию?

— В принципе, речь идет не о совсем сопоставимых вещах. У нас нет критериев, по которым можно было бы сравнивать. Это мое совершенно субъективное мнение, которое могут оспорить коллеги.

Я подозреваю, что в наших крупных городах квалификация врачей, которые преподают, участвуют в научных конференциях, обмениваются опытом, ни в чем не уступает западным.

Но надо признать, что да, в нашей гастроэнтерологии зачастую именно интерпретация того, что видят эндоскописты, страдает. В России эндоскоспист и гастроэнтеролог — это два разных врача. На Западе — два в одном.

У нас зачастую описание эндоскописта бывает длинным, но может не указываться главное — есть ли метаплазия, может не выполняться биопсия на хелокобактер. Эндоскопист увидел полипы, но не удалил, зато в деталях их описал. А удалять нужно все равно. Это значит, что человек ждет приема у гастроэнтеролога, а потом идет на повторную гастроскопию для их удаления. Поэтому было бы неплохо, если бы российские гастроэнтерологи присутствовали при гастроскопии. А эндоскописты должны понимать, что наши пациенты, в отличие от западных, получают заключение на руки. И пока они ждут приема у гастроэнтеролога, за это время успевают сильно перегрузить страхами свое сознание.

Сейчас гастроскопия иная, чем даже десять лет назад, — проводится щадящими эндоскопами нового поколения и под седацией (правда, за дополнительную плату) — это безболезненно и безопасно. Рекомендую пациентам заранее обсудить с доктором удаления возможных «находок» сразу же при гастроскопии.

Беседовала Алла Ярошинская

«Росбалт» представляет проект «Не бойся!». Помни, что рак не приговор, а диагноз. Главное — вовремя обратиться к врачу.