«Если есть в России враги народа, то они сидят в Министерстве культуры»

Кинофестиваль «Артдокфест» проходит в Санкт-Петербурге параллельно с московскими показами. Из-за цензуры конкурсную часть ранее перенесли за рубеж, на площадку Рижского международного кинофестиваля.

— Стараниями Минкульта ни один год у «Артдокфеста» и у вас как его президента не обходится без проблем. Нынешний, я так понимаю, не исключение?

— Я только что прочел воспоминания рокеров о том, как они устраивали подпольные концерты на излете Советского союза. То есть тогда никто не знал, что это излет. Но реакция властей говорила о том, что страна близка к краху. Власть впадала в маразм: сотрудники КГБ ловили группу «Браво» и в текстах про кошек пытались найти антисоветскую риторику. Сейчас, к сожалению, Минкульт выполняет ту же роль дуста, который травит последнее живое в государстве. И все эти акции по отменам концертов и посадкам рэперов, по запретам фильмов - все это только приближает отнюдь не желанный мной момент разрушения. Хотя рушиться дальше особо некуда. Если и есть в России враги народа и враги государства, то это как раз люди, которые сидят в высоких кабинетах, в первую очередь в Министерстве культуры.

— Вся эта борьба с «Артдокфестом» уже выглядит сюрреалистичной. Тем временем в Петербурге спокойно проходит фестиваль «Послание к человеку», где тоже регулярно показывают нашумевшие документальные картины. То есть противодействие «Артдокфесту» — это все-таки личная история?

— Одну и ту же песню могла петь и запрещенная группа «Браво», и какое-нибудь официальное трио «Меридиан». Для государства важно, чтобы артисты были встроены в систему. Если ты встроен и подконтролен, тебе дают как бы лицензию или индульгенцию — действуй. Но эту лицензию в любой момент могут отозвать. Ты у них на крючке. Я никогда не перекидываюсь на своих коллег, но хочу сказать по факту, не называя имен: любой фестиваль, который финансирует Минкульт, на 100% зависит от этого финансирования. И если оно будет отключено, фестиваль исчезнет в тот же день. И Минкульту даже комфортно, чтобы существовали фестивали, которые допускают какую-то вольницу. Потому что вся эта вольница управляется одной кнопкой. А «Артдокфест» доказал, что ни на какой кнопке не находится. И даже если Мединский лично ляжет и попробует перекрыть вход в кинотеатр, его снесет толпа зрителей. Фестиваль же существует не потому что есть люди, которые хотят его проводить. А потому что есть авторы, которые снимают кино, и зрители, которые нуждаются в этом кино. И тут никакой министр культуры ничего не может сделать, пока у нас есть хоть и сжатое, стесненное и напуганное, но все же гражданское общество. Это как запретить секс в конце концов. Уже запрещали, в Советском союзе его не было. Но как-то мы с вами родились.

— Госдума летом приняла закон «О господдержке кинематографии», который на самом деле ужесточает правила проведения фестивалей. Как это отразилось на вас?

— Минкульт затеял историю с этим законом для того, чтобы установить абсолютный контроль над фестивалями как по сути последним легальным окном для актуального независимого кино в России. Я даже не стал бы называть это окном — больше похоже на форточку или даже какую-то щель в полу. Никто не скрывает, что закон по большому счету писался под «Артдокфест». Но наша непрофессиональная Госдума, не разобравшись, заодно устроила проблемы своим безобидным и дружественным киномероприятиям. Сейчас они пытаются все перестроить. Де юре закон принят, но-де факто у нас такое межзаконие. Должно быть введено лицензирование фестивальной деятельности, но критерии попадания в разрешенный список пока не определены.

В итоге «Артдокфест» открывается в момент законодательного вакуума и оказывается в самом невыгодном положении. Поэтому решено юридически проводить все не как фестиваль, а как прокат целого ряда фильмов, выстроенных в фестивальную программу. Показываем только картины, имеющие прокатные удостоверения. Для Петербурга это пройдет незаметно: мы здесь всегда показывали не всю программу, а некий дайджест. Но в Москве у нас культурная катастрофа: из 129 картин официальной программы на экранах города будет показано меньше половины. Точное число до сих пор неизвестно — режиссеры до последнего пытаются получить прокатные удостоверения.

Но все эти проблемы укрепляют нас и заставляют расширяться. Мы запустили онлайн-синематеку «Артдокмедиа» — по сути это архив альтернативного кино. Часть программы фестиваля мы будем показывать не в кино, а там. В том числе фильм закрытия, мою картину «Свидетели Путина». Мы поставили пять онлайн-сеансов на 12 декабря. Для интернета достаточно необычная форма: сеансы с четко ограниченным началом и концом, с ограниченным количеством мест в виртуальном кинозале. Вообще мы увидели, что настоящее кино сейчас начали снимать специально для интернета. У нас есть конкурс «Артдоксеть», мы с этого года сделали его вторым по статусу. В нем такие картины, как «Театральное дело» Екатерины Гордеевой и Романа Супера, «Возраст несогласия» и «Березовский — это кто?» Андрея Лошака, «1968. DIGITAL» Михаила Зыгаря.

— Ваш фильм «Свидетели Путина» основан на хронике, снятой вами еще в 1999—2000 годах, во время работы на первой президентской кампании Путина. Что вы хотели сказать зрителю, демонстрируя эти кадры сейчас? Какой главный посыл?

— Как только появляется фильм, как-то сопряженный с политикой, и зрители, и профессионалы сразу ставят вопрос: «С кем вы, мастера культуры?» Но я считаю, что документальное кино тем и ценно, что оно предлагает зрителю погрузиться в пространство, позволяющее ему самостоятельно анализировать те или иные вопросы. «Артдокфест» — это попытка объединить людей, а не вывести их на митинг или поставить на баррикады. Зритель должен почувствовать, что он не одинок в своих вопросах, в своих сомнениях, в своем желании разобраться на примерах, вызывающих доверие. Фильмы, которые дают однолинейную установку, мы на «Артдокфесте» не показываем. И я надеюсь, что «Свидетели Путина» — не такое кино.

Но там есть очень четко поставленный вопрос о степени ответственности каждого из нас за ту страну, в которой мы живем. Именно ответственности, потому что со времен пушкинского «Бориса Годунова» народ безмолвствует, полагая, что у него нет права на высказывание своей точки зрения. И пока мы безмолвствуем, небольшой круг людей правит нашей страной по собственному усмотрению. От которого мы становимся слишком зависимыми. Иногда это приводит к бесконфликтному разделению Чехии и Словакии, как при Вацлаве Гавеле. Иногда — к войне между сербами и хорватами, как при Милошевиче. Доверие лидерам — очень опасная вещь, в каком-то смысле об этом говорит и моя картина. Потому она и называется «Свидетели Путина», а не «Путин и команда».

— Вы познакомились с Путиным, когда он только готовился стать президентом. Расскажите о своем первом впечатлении о нем?

— Путин по-человечески производил адекватное впечатление. А, может, он на тот момент еще и был в адеквате. Первые встречи оставили у меня достаточно позитивное ощущение. Думаю, оно продержалось недели две-три. И только потом стали возникать сомнения и вопросы.

— Но окончательное решение сделать еще один фильм о тех событиях вы приняли только после 2012 года?

— Я был уязвлен, оскорблен и унижен даже не тем, что Путин вернулся, а тем, как он вернулся. Это для меня перечеркнуло очень многое. Так нельзя поступать с собственным народом, это крайне неприлично. Когда я услышал про рокировку, про изменение Конституции, то понял, что Путин будет править 24 года. В России это вечность. Тогда я стал мысленно возвращаться к тем событиям, коим был свидетелем, вспоминать их. Какие-то вещи стали всплывать, и я подумал, не вернуться ли к этому материалу. А после начала войны на Украине и присоединения Крыма я понял, что просто обязан это сделать. И сделал.

— Сейчас вы не жалеете, что сняли те первые фильмы для президентской кампании Путина?

— Жалею.

— Но это было слишком интересно, чтобы отказываться?

— Мне это было, безусловно, очень интересно. С другой стороны, не сделай я эти фильмы, ничего не изменилось бы. Но вопрос в том, что каждый из нас, не совершая какого-то действия, допускает наступление на нашу свободу. И я тогда, особенно после появления сомнений, мог бы начать бить в колокола. Но я этого не сделал. Это воспроизводится уже в новом фильме.

— Никита Михалков в недавнем интервью Юрию Дудю заявил, что может назвать Путина своим другом, хотя никогда у него ничего не просит…

— Конечно, не просит. Эти дома и угодья сами как грибы после дождя вырастают. Как и эти бесчисленные миллионы на фильмы, которые никто не смотрит. Он просто просыпается, а деньги уже лежат. И бюджет его фильма равен всему бюджету российского кино. Как же он может попросить. Оно само. Как сказал Кадыров: «Аллах дает».

— Да, но я, собственно, хотела спросить о возможности дружбы с кем-то из высших эшелонов власти. Вы вот с кем-то из Кремля общаетесь?

— Конечно, но не буду говорить, с кем. Они знают, что я о них думаю. Я им так и говорю: «Ты нехороший человек». Но мы продолжаем общаться.

— Была ли оттуда какая-то реакция на «Свидетелей Путина»?

— Я думаю, в России реакция — это либо поздравление в программе «Время», либо некролог. Ни того, ни другого мы пока не видели. Поэтому будем считать, что реакции не было.

— Можете себе представить, что снимете про Путина еще что-нибудь?

— Он должен заслужить. Пока не заслужил.

Беседовала Софья Мохова

Фестиваль документального кино «Артдокфест» проходит с 6 по 12 декабря. В Москве сеансы состоятся в кинотеатре «Октябрь», в Петербурге — в «Англетере».