«Талант симулировать невозможно»

Один из самых известных современных российских художников живет и работает в Петербурге. Английское издательство Phaidon включило Виталия Пушницкого в международный список из 115 художников, определяющих новые перспективы в живописи. Его персональные выставки проходили в Эрмитаже, Русском музее, Московском музее современного искусства. Его произведения регулярно экпонируются в США, Испании, Венгрии, Финляндии, Дании, Италии, Великобритании, Кореи, Чехии, Австрии, Индии, Германии. Корреспондент «Росбалта» побеседовала с Виталием Пушницким о том, как отличить художника от мошенника.

— Виталий Юрьевич, как менялись ваши приоритеты в материалах, тематике, изобразительных средствах на разных этапах жизни?

— Я брал вещи, которые были под рукой, и делал, что мог. Когда я закончил Академию, жил в маленькой мастерской, где мог поместиться лишь холст размером 50 на 60 см. Позже перешел на рулонную бумагу. Когда увеличилась мастерская, я смог писать полнометражные полотна.

Не столько интересен материал, сколько его зависимость от пространства, где ты находишься. Когда я путешествовал на машине по Европе и не имел студии, то покупал простые открытки и превращал в арт-объекты.

— Когда вы поняли, что хотите быть художником?

— Если честно, я не помню этот момент. И было ли такое желание когда-либо — нужно посмотреть глубоко внутрь себя. Когда у Матисса спросили: «Верите ли Вы в Бога?» Он ответил: «Когда пишу — верю». Ты являешься художником только тогда, когда находишься в этом процессе. В другое время ты становишься кем-то другим. Художник — это не социальная позиция. Несмотря на то, что во Франции отличительным знаком художника считается синий берет, а у нас — значок Союза художников, этого мало. Важна не внешняя атрибуция, а процесс, в котором ты участвуешь. Если он получается.

— Есть такая любопытная тенденция: творчество все чаще идет на рынок народного потребления, в частности — ориентированного на хобби. Например, сейчас очень популярны картины для раскрашивания по номерам, на основе композиций, выполненных профессионалами.

— Это использовал еще Энди Уорхол в 1960-1970-х годах. Нормальный поп-арт. Это было всегда: ведь чем отличаются пронумерованные холсты от напечатанных открыток с репродукциями? Обычная открытка — это китч, не являющийся культурой, относящийся к сувенирной продукции. В нее часто помещают объекты культурного наследия, но сувенир все равно остается лишь сувениром. Сколько репродукций Моны Лизы мы видели на пепельницах? Пластиковых икон в машинах? Общество сводит культуру на уровень своего бытового удовольствия, а маркетинг пользуется любой возможностью тиражирования.

Раскрашивание по номерам не является рисованием, это относится, скорее, к досугу. Но то, что человек стремится освоить что-то новое и делать что-то своими руками, можно только приветствовать. Это исходит из детских желаний, в которых нет ничего плохого.

— Вызывает ли у вас огорчение то, что художники, у которых есть потенциал, часто занимаются откровенным китчем?

— Есть такие люди, которые прикрываясь идеями, не ими придуманными, пытаются симулировать некий духовный опыт, для собственных дивидендов, например, чтобы подняться по социальной лестнице. Хотя и их мотивация, и примитивный метод, в которых нет никакого творческого акта, просто создание продукта — все это видно. Это те же сувениры, только сделанные не по 10 рублей за штуку, а очень дорогие. Дело даже не в цене, а в статусе. Эти вещи можно повесить в музее, выставить на биеннале. Это действительно вызывает огорчение, потому что видно, что «король голый», но никто не решается об этом заявить, чтобы не выбиться из общепринятых понятий. И такие художники этим пользуются. Когда люди не распознают мошенников, это печально. Но вообще это контекстный вопрос, ведь любой продукт может показаться плохим, смотря с какой стороны его изучать. Чтобы оценить художника, надо знать цель, которую он поставил, язык, на котором он говорит, и контекст, в котором он живет.

— Можно ли сказать, что люди с большими деньгами, которые порой за такую высокую цену приобретают «странные» на общий взгляд картины, тоже подвержены влиянию мошенников?

— Нет. Тот, кто имеет деньги, причем заработал их сам, а не получил, допустим, в наследство, — это дисциплинированный, устойчивый, умеющий собой управлять человек. Другой просто не имеет будущего в бизнесе, с ним никто не будет иметь дела. Что же касается картин, то любая вещь, говорящая о статусе того, кто ею обладает, повышается в цене. И деньги в этом решают не все, купить всемирно известную картину не может человек, не имеющий в этой сфере определенной репутации. Важно не то, сколько платят, а кто платит.

— Сталкивались ли вы с мифами и стереотипами о художниках?

— Когда я был студентом, я приехал в деревню, на родину предков, где жили люди, никогда даже не выезжавшие в город. Когда соседка узнала, что я художник, она спросила: «А ты масляными красками рисуешь? На холсте? Ну тогда художник!» Я считаю, что это самый прекрасный миф. У простых людей два материала — масляная краска и холст — формируют образ художника. Это глубокая, сермяжная правда. Есть такие народные мифы, которые настолько умилительно-приятны, что ничего и не прибавить. С другими мифами я не сталкивался.

— Эти другие мифы часто изображают художников маргиналами.

— Вспомните об итальянской школе Возрождения. Там не было маргиналов. Все великие произведения, которые сейчас висят в музеях, были созданы аристократией для аристократии. Эти художники были воспитаны своим обществом и говорили на его языке. И лишь после всплеска экстравагантности на стыке XIX—XX веков художника стали воспринимать как дикий и невнятный тип, не вписывающийся в социальные нормы.

— Есть мнение, что реализм и академическая живопись так же чужды сегодняшнему дню, как кринолины или парики. Как вы считаете, справедливо ли это?

— Если уж брать в пример моду, то дизайнеры все время обращаются к прошлому. Раз в 30-40 лет поднимается тема моды на ретро, элементы Средневековья. Никакая вещь не умирает окончательно, она забывается на время, а потом возвращается. Людям нужно свое время, со своей модой и модификацией. И стимул для создания нового ищут в архивах прошлого. Если это было когда-то, оно осталось навсегда. Другой вопрос, что академизм сейчас присутствует в России как замкнутая институция, отдельный остров вне культурного диалога.

— Расскажите о мероприятии в Базеле, с которого вы недавно возвратились.

— В Базеле проходит лучшая ярмарка мирового искусства Art Basel. Около 300 галерей заняты произведениями, прошедшими долгий отбор — социальный, экономический, исторический. Это многократное сито, просеивающее и ротирующее таланты и мнения. Это возможность задаться некоторыми вопросами о самом себе и собственном развитии. Можно быть уверенным лишь в том, что представленные там произведения чего-то стоят.

Чтобы развиваться, человеку нужно потреблять приятные и правильные вещи и общаться с приятными людьми. Если ты находишься в неприятной злой атмосфере, читаешь плохие и злые книги, общаешься с неумными и недобрыми людьми — это разрушает тебя изнутри. Мозг впитывает все, что нас окружает, поэтому мы калечимся от дурных вещей, сами того не замечая. Можно сделать фейковую картину, но нельзя симулировать путь художника. Невозможно доказать людям, что ты художник, если это не подтверждается твоей жизнью.

Беседовала Людмила Семенова

Глобальные вызовы, с которыми столкнулась в последние десятилетия человеческая цивилизация, заставляют общество все больше прислушиваться к мнению ученых, мыслителей, философов, деятелей общественных наук. Проект «Квартирник» представляет петербургских интеллектуалов, которые ищут объяснения проблемам XXI века.

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.