Некарательная психиатрия

Порой гуманизация приводит к поразительным результатам: чем страшнее и опасней человек — тем трепетнее к нему относится общество. Корреспондент «Росбалта» узнал, как нынче живется особо опасным пациентам психбольниц и в каких условиях работает персонал.

В Дружносельской областной психиатрической больнице очередной побег пациента — четвертый за несколько месяцев. Однако печально прославилась больница все-таки самым главным своим пациентом - националистом-миксфайтером Вячеславом Дациком («Рыжим Тарзаном»), который затерроризировал весь персонал и в итоге даже не сбежал — просто ушел из больницы, ограбил салон сотовой связи, а затем, находясь в розыске, спокойно пересек государственную границу. Сейчас он находится в норвежской тюрьме.

Однако сбежать из отделений с интенсивным наблюдением можно, не будучи даже 120-килограммовым Дациком. Охраны никакой, персонал — хрупкие женщины, врачи и нянечки (а при Дацике доктор была и вовсе одна на все спецотделение). Камер наблюдения нет либо они бутафорские, то есть без записи. Есть, правда, тревожная кнопка — случись что, на подмогу прибежит … дежурный врач. И все. Смирительные рубашки, наручники и прочие спецсредства давным-давно запрещены. Максимум, что может сделать персонал, успокаивая особо буйных — укол аминазина. Если, конечно, сможет подойти к пациенту.

… В маленьком дворике за сеткой выгуливаются пациенты из «того самого» спецотделения, где находился и Дацик, и последний сбежавший пациент — 33-летний грабитель. Смеются, строят рожи на фотокамеру. В углу на корточках сидит нянечка: она, видимо, их и охраняет. При желании ничего не стоит перелезть через эту сетку и выйти на волю: ворота в 50 метрах открыты настежь, огромные дыры в заборе стыдливо прикрыты … занавесочкой.

Как же так получается, что опасные больные, уже совершившие преступления и находящиеся на принудительном лечении, попадают в обычные больницы, и почему больницы настолько беззащитны, что качать права там может любой пациент?

«Тип лечения определяется судом на основании судебно-психиатрической экспертизы, - рассказывает «Росбалту» врач-психиатр Виктор Баранов, несколько десятков лет проработавший как в самой закрытой психиатрической больнице специализированного типа с интенсивным наблюдением на Арсенальной улице, так и в том же Дружноселье. - Сейчас все очень гуманно: если посчитают, что больной социально не опасен, то даже на время следствия он может находиться в обычной больнице. При этом в принудительном лечении нуждается около 83% душевнобольных, совершивших преступление, причем, согласно анализу экспертных материалов ГНЦ судебной психиатрии им.Сербского, психические аномалии реже встречаются у «мелких» преступников, а вот до 70% обвиняемых, страдающих шизофренией, совершали под влиянием бреда или галлюцинаций наиболее тяжкие преступления».

Например, только в больнице на Арсенальной больше половины пациентов — убийцы, причем, по признанию врачей, только 10% из них совершили преступление по причине болезни. Остальные — больные весьма условные, и все лечение направлено на снижение уровня агрессивности и общественной опасности. Правда, уже через 3 года самые отъявленные убийцы выйдут на волю — считается, что именно за 3 года больной перестанет быть опасным для окружающих. Естественно, что преступники стараются всеми правдами и неправдами «закосить дурку».

При этом в России всего 5 специализированных больниц с интенсивным наблюдением: в Петербурге на Арсенальной, в Орле, Костроме, Новочеркасске и Калининграде. Там содержатся наиболее опасные больные, совершившие самые тяжелые преступления. Всех остальных отправляют либо в больницы общего типа, либо в стационары специализированного типа, либо на амбулаторное наблюдение. Кстати, Дацика тоже собирались отправить просто ... домой.

Врачи Дружносельской больницы комментируют ситуацию с Дациком не то что неохотно — скорее, задумчиво. Никто из них не понимает причины, по которым суд Невского района и комиссия врачей-психиатров, несмотря на протесты отдельных докторов, отправили буйного Дацика в беззащитное Дружноселье. Примечательно, кстати, что обычно судебно-психиатрическая экспертиза длится как минимум 20 дней, а в случае с Дациком она началась в пятницу, а в понедельник уже было вынесено это странное решение.

«Экспертиза должна быть независимая и состязательная, - считает доктор Баранов. - Никто, в том числе психиатры, не застрахован от ошибок. К тому же есть такая штука как «внутреннее убеждение судьи», есть адвокаты. Врач, если не согласен, может вынести на обсуждение свое особое мнение, но вот прислушаются к нему или нет — вопрос».

Медики говорят, что в случае с Дациком прокололись все. В причинах такого странного прокола сейчас разбирается прокуратура, но есть вероятность, что крайними сделают рядовой персонал больницы.

«Я неоднократно обращалась к руководству с требованием либо перевести Дацика обратно на Арсенальную, либо обеспечить какую-то иную охрану, - рассказывает «Росбалту» Анна Чаплыгина, заведующая отделением, где лежал Дацик. - Нам было очень страшно, к нему невозможно было подойти. Если раньше мы могли вызвать усиление, милицию, одеть на особо буйного наручники, то теперь мы соблюдаем права пациентов. Мы не можем насильно даже укол сделать. Дацик, например, просто отказывался от любого лечения, спал, ел, пил, когда хотел, разгуливал по территории больницы с шампурами, а мы ничего не могли сделать. Мы абсолютно беззащитны».

С 1989 года все психиатрические больницы, в том числе специализированные, перешли в полное ведение Минздравсоцразвития. Отменили усиленную охрану, спецсредства, даже тревожные кнопки срезали и демонтировали пульты. Частную охрану тоже не нанять: охранники должны беречь материальные ценности, а не жизнь и здоровье людей. Беги, буянь, захватывай заложников — словом, делай что хочешь.

«У нас скоро некому будет работать, - говорят «Росбалту» два старейших врача Дружносельской больницы Елена Шувалова и Марс Потапов. У них на двоих психиатрический стаж — почти 85 лет. - Молодые врачи не хотят к нам идти, потому что из города ездить далеко, а здесь жилья нет. Из-за этого страдает работа, пациенты. Нам давно пора на пенсию, но куда уйдешь, если нет замены? Работать вообще тяжело стало. Социальные службы области совершенно не помогают, а ведь идет серьезная инвалидизация нашего контингента. Сложно с лекарствами. Нас заставляют работать по-новому, применяя нейролептики нового поколения. Но с ними тоже то пусто, то густо. Бывает, месяцами нет поставок, а потом вдруг приходят коробки с тем, что нам и не надо. Вот наша больница «прославилась» из-за Дацика и прочих побегов. Теоретически за больными должен смотреть младший медперсонал. Но кто пойдет на зарплату санитара в 4,5 тысячи? Вот одни бабушки и работают. Трудно в такой обстановке. Но мы-то привыкли, нам уже ничего не страшно. А вот каково молодым?..»
Врачи жалуются, что даже вопрос о переводе больного на другое отделение или в другую больницу сейчас решается долго, и процесс очень забюрократизирован. Например, переосвидетельствование относительно правомочности применения принудительной меры лечения необходимо проводить каждые 6 месяцев, фактически едва ли не по каждому поводу медики обязаны извещать суд и только через суд решать даже элементарные вопросы. В ряде случаев больных так возят туда-сюда годами.

Современное законодательство (как в области психиатрии, так и уголовное) стало таким вычурно-изворотливым, что человек может считаться больным и здоровым одновременно. Например, степень наказания и выбор типа принудительного лечения может зависеть от того, совершил ли гражданин преступление в состоянии невменяемости, или же психическое расстройство у него наступило после совершения преступления, или же он совершил преступление, будучи психически больным, но в состоянии, не исключающем вменямости...

Как говорится, любой вариант на выбор. Поэтому тот же Дацик признается то больным, то здоровым. Однако сейчас даже неспециалисту ясно, что с излишней гуманностью шутки плохи: если человек опасен для общества, то от этого общества он должен быть изолирован.

Марина Бойцова