Илья Гращенков: Запрещалкины проверяют государство на хрупкость

Если политтехнология — отвлечение от более насущных проблем, то ок, вопросов нет. Но ввиду того, что запрещалкины перешли одну важную для общества красную линию — полезли в постель к гражданам, — все может закончиться отнюдь не так уж и безобидно.

СССР, конечно, распался не за один день и не из-за фильма «Интердевочка», но в том числе и из-за систематического желания объяснить каждому, как он должен одеваться, какую музыку слушать, ну и как и с кем спать, разумеется. Что в итоге дало ровно обратный результат: от немыслимого разгула разврата в комсомоле до «ветра перемен» как реакции на всевозможные запреты.

В общем, давно известно (еще из курса сопромата), что твердые материалы хорошо реагируют на сжатие, но хрупки при ударе. И наоборот, вязкие материалы не так стабильны, но их можно мять сколько угодно — податливая структура не разрушится. Очевидно, проецируя это свойство на политику, мы поймем, что на этапе политики твердости последнее, что нужно государству, — это удары по сложившейся структуре, которые могут привести к внутренней дестабилизации.

Вот взять хотя бы феминизм, который для РФ (как наследницы СССР) является традиционной ценностью. Марксистский феминизм, внедренный в СССР еще Коллонтай, с фемиконами вроде Розы Люксембург и Клары Цеткин, стал первой в Европе, да и во всем мире практикой женской эмансипации и внедрения системы равных прав. Не говоря уже про прогрессивную составляющую большевистской революции: упрощение процедуры развода, права «незаконнорожденных» детей, право на аборт, сексуальная либерализация и т. д.

Таким образом, системе ценностей, в которую входят все базовые феминистические понятия, более 100 лет, — а значит, именно это и является традицией для нашего общества.

Попытка же навязать обществу давно ушедшие, даже из экономической целесообразности, принципы домостроя средних веков — это как раз не традиция, а культурная революция. При этом даже среди сторонников таких «ценностей» они часто используется лишь в качестве пиара.

Например, в свое время Герман Стерлигов отдал дочь Пелагею за сыровара Олега Сироту, приняв в качестве платы за нее коня и коз. У них была многодетная семья, но в результате они развелись, причем с большим скандалом. Недавно стало известно о разводе певца-традиционалиста Шамана и повторной женитьбе «православного олигарха» Малофеева. В общем, в личной жизни сторонники традиции также выбирают возможность воспользоваться своими правами.

Так что политика «народу — запрещай, а себе — можно» рано или поздно вызовет ту самую реакцию со стороны тех, кому запрещают. Да и мнение о том, что «они там наверху сами творят, что хотят», будет лишь подогревать этот социальный разрыв. Какой, кстати, был и в СССР, где, как любили говорить, коммунизм был построен для партийного руководства, а простые люди не могли удовлетворить свои потребности.

Илья Гращенков, политолог