Илья Гращенков: Какой образ жизни считать в России человеческим?

Пока силовики бегают за квадроберами, учителя от греха подальше трут из сети изображения детей в масках животных, а чиновники на полном серьезе обсуждают нечеловеческий образ жизни, губернаторы объявляют кровную месть сенаторам. Понимание традиционных ценностей оказалось слишком уж разным. У одних это кланово-родовые понятия чуть ли не из каменного века, а у других — ресентимент по утерянной западноевропейской цивилизации «до всего этого трансгуманизма».

Если западные прогрессивные ценности более-менее теоретизированы и даже критически осмыслены как левыми французами вроде Лакана, Фуко, Барта и прочих структуралистов, так и теоретиками либерализма вроде Поппера, то с традицией все как всегда ушло на откуп мистикам и гностикам. Но любые абстрактные сущности, по сути, есть не что иное, как образы, сформированные и формулируемые крайне субъективно, — проще говоря, кто что придумал, тот в это и верит, а вера, как известно, не терпит рационального к себе отношения.

Вот взять, к примеру, тот самый «нечеловеческий образ жизни». И тут же можно на эту тему вспомнить, что «никогда-то мы по-человечески и не жили, нечего и начинать». Или алкоголики — ведут ли они человеческий образ жизни? Или перемещение на четвереньках без маски уже не так сильно бьет по духовным скрепам? Да и те же квадроберы с их животным началом по сути своей — максимальные традиционалисты. Вот если бы они еще, подобно кошкам, по десятку котят рожали, тогда бы государство вообще счастливо было.

Так где же место государства во всей этой мозаичной череде традиционалистских инверсий? Будучи аппаратом сугубо рациональным, со своими задачами и потребностями контроля и подавления самой ткани страны, оно вынуждено реализовывать свою функцию через абсолютно неудобный и неуместный инструментарий. Условно говоря, государству нужны люди — но проблему демографии решают не через эффективную политику удовлетворения базовых нужд (доступное жилье, работа и вот это все), а через кривой механизм борьбы за повышение рождаемости путем борьбы с вредными идеологиями и увеличения налогового бремени для бездетных. В итоге государство получает либо новую порцию релокантов, либо ушедших в тень граждан, которым не хочется платить очередной налог.

Или вот кровная месть. Хорошая традиционная ценность. Ее еще индейцы в Америке активно эксплуатировали как способ покончить с целым родом, чтобы увести себе в племя их лошадей и женщин.

В общем, в ситуации, когда традиционные ценности — это все, что захочешь, лишь бы не современные и не западные, каждый становится волен формировать такой их набор, какой его душе угодно. Ведь ценности времен царской России у нас естественным образом не сохранились, а советские ценности — скорее прогрессивные.

Разумеется, в основе традиции всегда лежат верования, а в их основе — мистические откровения и образы. Так вот когда традиционных ценностей станет слишком много, они неминуемо начнут конфликтовать друг с другом. И, в отсутствие прогрессивных средств решения проблем, неминуемо приведут к традиционным же средствам противостояния. Как у одного губернатора с одним сенатором. И тогда государству мало не покажется. Да и нечеловеческий образ жизни, как следствие, может наступить уже отнюдь не по вине квадроберов.

Так что чем дальше мы отходим от прежней нормы, пусть слабой и не всегда работающей, но худо-бедной прижившейся и прописанной в Конституции, тем сложнее будет потом к ней же возвращаться. Но возвращаться в любом случае придется, так-как в определенный момент государству для своего сохранения понадобится-таки взять в руки по-настоящему эффективный инструмент. Полагаю, произойти это должно довольно скоро.

Илья Гращенков, политолог — для Telegram-канала «Кремлевский безбашенник»