Сама по себе западная демократия возникла путем сложных трансформаций строительства городской цивилизации. Генезис ее прослеживается от греческих полисов до самоуправляемых средневековых городов. Однако городская западная демократия была вынуждена создавать баланс со средневековой аристократией, которая никуда не делась и тоже прошла через ряд собственных внутренних трансформаций и встроилась в современную демократию через два очень важных механизма.
Первый механизм — всеобщее равное избирательное право. Ранее демократия распространялась только на состоятельных горожан. У греков это были люди, владеющие рабами (только они обладали правом голоса), в средневековых городах к участию в выборах допускались только горожане, причем обладающие допуском от своих цехов — то есть просто жить в городе было недостаточно, нужно было принадлежать к какому-либо городскому домену.
Всеобщее равное избирательное право открыло широчайший простор для манипуляций и существенно выхолостило сам смысл демократии, в которой право выбора сочеталось с ответственностью за последствия этого выбора и оба компонента были неотделенными друг от друга. Как такие манипуляции выглядели, прекрасно было показано в голливудских «Бандах Нью-Йорка» — просто эталонная демонстрация сказанного.
Права без ответственности — это очень привлекательно. И заразно. В этих ваших тик-токах и т. п. есть масса видео, где девушки на голубом глазу рассказывают, сколько должен зарабатывать мужчина, чтобы их содержать. И выглядит все убедительно, но есть закавыка: если вы переходите на товарно-денежные отношения, то что вы можете дать тому же мужчине? Негры с BLM точно так же четко «всосали» идею прав по отношению к белым, но при этом свою собственную ответственность перед сегодняшним обществом они даже не рассматривают. Им должны, у них есть право — чем плохо-то?
Второй механизм был неявным, но от этого не менее действенным. Возник негласный общественный договор между аристократией и демосом: «Вы голосуете — мы правим». Это достаточно сложный механизм, требующий консенсуса как внутри каждой социальной группы, так и между ними. Суть его в том, что аристократия согласилась доверить свое право на власть избирателю, но при этом круг лиц, допущенных к избранию, был ограничен самой аристократией. Попасть в число избранных человеку или группе людей, не входящих в аристократическую страту, стало предельно сложно. Возможно — но очень непросто.
Поэтому Трамп и выглядит белой вороной, так как он не входит ни в один из аристократических кланов. Он — аномалия западной демократии и никогда не станет своим для аристократов. Трамп стал глюком и флуктуацией системы, и если ничего не произойдет, то так им и останется.
Поэтому и плохо соображающий Байден выглядит предпочтительнее Трампа даже для сторонников республиканской партии, так как он соответствует сложившимся механизмам, а Трамп — нет. Ускоряющиеся когнитивные проблемы смещают баланс, но это выбор не за Трампа, а против Байдена и исключительно по его состоянию.
У американской аристократии сейчас довольно непростая задача — борьба между двумя ее основными группировками, структурированными в две основные партии (и эту борьбу никто не отменял), плюс решение «проблемы Трампа», который так и должен остаться аномалией политической системы. И ни в коем случае его феномен не может получить продолжения. Даже если он станет снова президентом. Поэтому борьба за Белый дом — это одна история, а вот собственно Трамп — уже совсем другая.
Анатолий Несмиян, блогер, аналитик