Дело в том, что ключевая общественная задача настоящего университета — это не столько «занятия наукой», сколько создание контрэлит.
Кто такие контрэлиты? Это общественная прослойка людей с претензиями на то, чтобы элитой стать. Грубо говоря, это люди, которые:
а) знают проблемы, стоящие пред обществом;
б) имеют представление о том, как эти проблемы решать;
в) считают, что существующие элиты справляются с решением общественных задач хуже, чем это необходимо;
г) готовы предложить свой вариант действий и занять места действующей элиты — «Которые тут временные — слазь!»
Таким образом, создавая контрэлиты, университеты становятся важным источником общественной динамики.
Там, где есть настоящие университеты, там элитарии не могут чувствовать себя в полной безопасности, поскольку где-то рядом ходит (и точит зубы и когти) достаточное количество контрэлитариев — образованных людей, которые «знают-как-и-что-делать» не хуже потомственных начальников.
Начальство, надо отдать ему должное, во все времена это прекрасно понимало и понимает. Четыреста лет назад кардинал Ришелье так прямо и говорил, что «нужные государству солдаты воспитываются в грубости невежества, а не в изяществах науки».
А что же делать? Хорошо бы вовсе закрыть университеты от греха подальше, но как быть, если совсем без грамотных людей не обойтись?
Можно попытаться кооптировать контрэлитариев в свой круг (соответственно, расширяя его).
Можно устроить систему, при которой элитарии и контрэлитарии регулярно меняются на ключевых постах и «решают вопросы», а общество оценивает — у кого эти решения получаются лучше.
А можно попытаться сделать так, чтобы грамотные люди были, а контрэлит — не было.
Октябрьскую революцию устроили люди, которых в свое время ни в элиту, ни в контрэлиту не взяли — и это было большой стратегической ошибкой «имперской элиты»: придя к власти, большевики эту элиту просто снесли.
Но все риски производства контрэлит революционеры понимали прекрасно — потому что сами воспользовались неспособностью имперского правительства «делиться властью» с образованными и амбициозными претендентами. Собственно, вся история политики в отношении советского высшего образования про это — как бы устроить так, чтобы у выпускников высших учебных заведений были знания, но в то же время не было претензий на занятие каких-то ключевых позиций в обществе. Чтобы вузы не формировали контрэлиту, а просто давали сведения, необходимые для того, чтобы человек с дипломом мог распоряжаться в заводском цеху, или стоять у чертежной доски, или пересказывать школьникам содержание учебника.
Кстати, нынешняя экстренная идея начальства на тему того, что не нужно никаких магистров и бакалавров, а нужны «специалисты-как-в-СССР» — это не просто желание «поиграть в Советский Союз», это серьезнее. Магистр и бакалавр — это ученые степени, то есть свидетельство того, что ты разбираешься в каких то вопросах. Специалист — это свидетельство о том, что тебя можно приставить к какой то работе. Как говорится, почувствуйте разницу.
Университеты, конечно, могут начальственному напору сопротивляться. Но про исход такого сопротивления еще Салтыков-Щедрин рассказывал:
«…сычи и филины защищались твердо — говорили, что не для того они сиянсами занимаются, чтобы их распространять, а для того, чтобы их от лихого глаза оберегать. Но Коршун их уловки опроверг, спросив: «Да сиянсы-то зачем?» И они на тот вопрос не ответили. (Не ждали)».
Дмитрий Прокофьев, экономист, автор Telegram-канала «Деньги и песец»