Недавний пример — уроки целомудрия, на которых под видом традиции, вполне вероятно, хотели бы продвигать наихудшие поведенческие практики капустно-бородатые затейники. И опасность тут в том, что истинно христианские ценности постепенно подменяются той самой посконной, во много языческой традицией. Как у Достоевского в разговоре с инквизитором Христос начинает казаться слишком «леваком», слишком «не нашим», да и вообще — с чуждыми ценностями.
А тут уже как у Оруэлла: мир — это война, а ненависть — это любовь. Именно ценность любви — главную христианскую ценность, которую апостол Павел так хорошо сумел донести в своем послании, — сегодня стараются признать чужеродной. Любовь, по мнению всех этих ханжеских проповедников, — это плохо. Терпение, боль, страдания — вот их истинные благодетели. Смерть, а не жизнь. Зуб за зуб, а не подставленная щека. Сила — главный ориентир.
Когда-то христианство изменило жестокий Рим, сегодня мы опять вползаем в средневековье — с его очень сильно искаженным пониманием Христа. Тогда его именем убивали и жгли на кострах, и сегодня многие хотели бы получить вот такого «своего» Саваофа, боевого Бога.
Не так давно много говорили о политическом проекте «православного Ирана». Согласно этой идее, Россия может быть ввергнута в такое неосредневековье, в котором секуляризация будет минимальной, зато управлять народом можно будет под видом тех самых ценностей, ради которых все будут готовы убивать и умирать. Но этот концепт не зашел, так как Россия — совершенно точно никакой не Иран. Выяснилось, что, вопреки всем столетнем экспериментам, даже советские атеисты исповедуют вполне себе христианские ценности.
Совесть, честь и, самое главное, любовь — всего это было в достатке даже в хмуром СССР. Ну и чувствовалось, что людям этого больше все не хватало. Послевоенные годы и вовсе стали расцветом отечественного хиппизма, что отразилось на всей культуре в целом. «Мирное небо» стало главной ценностью, а любовь сквозила через все генеральные сюжеты как литературы, так и кино. Люди целовались на улицах, хотя и тогда кто-то грезил «уроками целомудрия» для пионеров и комсомольцев. Но жить в такой атмосфере вредно. Ханжество никогда не приводило ни к чему хорошему, зато любовь всегда побеждает.
Мы — часть той западной культуры, которая как раз исповедует эту максиму. Deus Caritas Est — Бог есть любовь. И если так когда-нибудь перестанет быть, то вместе с этим закончится и христианская эра на Земле. Но думаю, что рано еще хоронить человечество, да и до второго пришествия время есть. Мир неминуемо вернется ко всему тому, за что, собственно, и воевали наши предки во Вторую мировую.
Илья Гращенков, политолог