Все они выполнили программу-минимум — их кандидаты преодолели трехпроцентный барьер и обеспечили своим партиям дополнительное финансирование. КПРФ и ЛДПР надеются, что ушедшие от них на плебисцитарных президентских выборах избиратели вернутся к ним на парламентских, на которых другая логика голосования (это не выбор судьбы, а выборы политиков). Тем более что с ЛДПР такое уже было.
КПРФ, конечно, сильно просела, потеряла большую часть электората 2018 года. Но при этом совершенно нехаризматичный Харитонов все равно пришел вторым — это символически важно. Это произошло в условиях, когда в выборах не участвовал Малинкович, который мог отобрать столь важные при таком раскладе десятые доли процента. С властью КПРФ отношений не подпортила — в отличие от кампании Грудинина 2018 года. Своей архаичностью партия успешно вписывается в консервативный тренд, борьбу за духовно-нравственные ценности. Кстати, ей было бы сложнее, если бы она проделала эволюцию в направлении социал-демократии или «новых левых» по европейскому образцу, о возможности которой много говорили в нулевые годы.
Слуцкий занял последнее место, но если сравнить с результатами 2018 года, ненамного ухудшил позиции по сравнению с куда более ярким и известным Жириновским (тогда было 5,6%, сейчас — 3,2%) из-за перетока голосов к Путину уже в 2018 году. И ситуацию в партии он продолжает контролировать, в том числе из-за того, что может быть полезен власти на внешнеполитическом направлении (а потенциальные конкуренты ничего сопоставимого предложить власти не могут). С национал-патриотами партии работать трудно, они ЛДПР своей не считают — впрочем, это тоже было при Жириновском. Партийных брендов мало, конкуренции на популистском поле у ЛДПР нет — поэтому партия и пережила своего основателя.
Даванков опередил Слуцкого и получил немного больше в процентах, чем Собчак, Явлинский и Титов в 2018 году суммарно. «Новые люди» окончательно закрепились в качестве партийного бренда, а Даванков стал лицом партии. При этом в ходе крайне осторожной кампании он не сказал ничего, что вызвало бы раздражение либо власти, либо «продвинутого» модернистского электората. Но в условиях плебисцитарных выборов этого хватило для того, чтобы заручиться поддержкой избирателей в рамках стратегического голосования — то есть когда выбирают не оптимального кандидата, а наиболее приемлемого из имеющихся (или же того, который имеет шансы на успех — но это не для плебисцитарных выборов). И получить возможности на будущее — впереди выборы в Мосгордуму.
Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co