Сергей Хестанов. Бизнесу придется потерпеть как минимум до выборов

«Бизнес сообщил о крупных потерях при продаже валютной выручки».

Как всегда, истина где-то посередине. С одной стороны, часть сетований бизнеса, безусловно, обоснована. С другой стороны, для многих видов бизнеса реальные проблемы выглядят несколько преувеличенными. Там неоднородная ситуация: есть виды бизнеса, которые от этого действительно страдают, а есть такие, для которых эта мера является почти нейтральной.

Мне думается, что какие-то подвижки в плане смягчения требований о продаже валютной выручки возможны только после 17 марта. Эта мера вводилась в значительной степени в пожарном порядке — как реакция на сильное движение валютного курса. Однако специфика валютного курса состоит в том, что на него влияет практически все. Трудно назвать экономический фактор, который прямо или косвенно не влиял бы на валютный курс, поэтому аргументированно вычленить, что же конкретно привело к его изменению, сложно.

Иногда это удается, но чаще всего любой анализ дает только какую-то вероятность того, что примененный подход является правильным. И объективно ответить на вопрос, что сильнее всего повлияло на валютный курс — решение об обязательной продаже валюты или же повышение ключевой ставки, — невозможно. На этот счет можно дискутировать, и есть сторонники разных точек зрения. Мне думается, что влияние ключевой ставки на длинном горизонте сильнее, чем влияние обязательной продажи валюты.

Если нынешняя ставка сохранится достаточно долго, она поспособствует более крепкому валютному курсу куда сильнее, чем продажа валютной выручки. Ведь и без всякого принуждения большинство экспортеров большую часть валютной выручки возвращали в Россию — просто потому, что иначе у предприятия банально кончатся деньги. А так как рентабельность большинства экспортеров из-за довольно высокой налоговой нагрузки является умеренной, они без принуждения возвращали большую часть валютной выручки.

Кстати, больше всего от обязанности продавать валюту страдают те предприятия, которые наладили взаимодействие с импортерами и нуждаются в валюте за рубежом на оплату поставок в Россию. У нас ведь заметная часть экспорта и импорта перешла на рубли. Это, с одной стороны, большое благо, потому что целый набор рисков, связанных с движением валюты, снижается. Плюс в нынешних условиях, когда транзакционные издержки выросли и любые валютные платежи ходят медленно (всегда есть риск, что платеж не пройдет), риски при оплате экспорта и импорта в рублях сокращаются.

С другой стороны, усердие в возврате валютной выручки заставляет часть бизнеса за рубли покупать новую валюту, чтобы ее снова продать и формально выполнить норматив. Это действительно идиотизм, и бизнес абсолютно логично жалуется на то, что его заставляют заниматься такой ерундой. А на самом деле острой потребности в этой мере, в общем-то, нет.

Но с точки зрения людей, которые принимают решения, что-то менять до выборов неразумно, потому что никому не нужны риски сильного движения валютного курса и, как следствие, инфляции. Любой чиновник, который может быть обвинен в том, что допустил такое, как минимум поплатится карьерой. Это и побуждает сейчас чиновников продлевать период обязательной продажи валюты. Но дождемся конца марта: тогда у бизнеса может снова открыться окно возможностей и могут начаться ослабления требований к нему.

Сергей Хестанов, экономист — для Telegram-канала «Давыдов. Мнения»