Милей — не правый, не левый. Это «президент — мистическая надежда», достаточно частый латиноамериканский феномен. Когда вдруг от весьма, казалось бы, случайного человека общество ждет мгновенного и радикального изменения ситуации, практически религиозно верит ему, а после смерти делает объектом поклонения если не для масс, то для элит. Примеров такого рода множество как у правых, так и у левых — от Варгаса и Перона до Альенде и Чавеса.
Все эти локальные культы так или иначе коренятся в общем латиноамериканском культе Боливара — «отца свободы, который изменил все, а значит, и мы можем». Так что Милей — скорее не «правый» или «либератарианец», как его любит называть пресса, а персонаж, в образе и риторике которого есть более глубокая культурно-политическая традиция, чем разделение на правых или левых. Недаром ключевым образом его кампании стал образ льва.
В регионе сильно сдвинуты традиционные западные представления о правых и левых: католические иерархи могли иметь прозвища вроде Красный Иисус, крупные плантаторы возглавляли «коммунистические партии», а правые, наоборот, занимались созданием сельхозкооперативов — то есть буквально «коллективизацией», реализовывали «пятилетки», расстреливали священников в церквях во время служб и пропагандировали «равенство и справедливость». Так что ярлыки и привычные нам европейские различения точно не подходят.
Что произошло?
Утомленный экономическими пертурбациями, высочайшей инфляцией, коррупцией и бардаком в госуправлении аргентинский народ решил положиться на политика, единственное внятное предложение которого к нации — «Я пришел дать вам волю». А для начала мы все сделаем по-другому!
Начальство хочет вступать в БРИКС и дружить с Бразилией? Милей говорит, что с коммуняками всех мастей от Лулы до Си он за одним столом сидеть не будет. Начальство верит в инструменты ЦБ по сдерживанию инфляции и ограничивает хождение доллара, управляя его «официальным курсом»? Милей обещает уничтожить ЦБ как таковой и отменить песо, оставив в качестве официальной валюты доллар США. А еще он собирается радикально сократить госслужбу — не просто увольняя людей целыми министерствами вроде министерств образования, здравоохранения или науки, но и уничтожая их полномочия и функции, называет климатические проблемы «социалистической брехней» и яростно поддерживает Израиль просто потому, что традиционные латиноамериканские политики либо игнорируют арабо-израильский конфликт, либо призывают к гуманизму при его разрешении.
Избиратели Аргентины ждут быстрых и резких улучшений всего. Веры в то, что традиционные политики смогут этому способствовать, нет. И вот появляется Милей, сделавший из радикальных возражений традиционным политикам по каждому пункту национальной или международной повестки свой личный бренд. Искушение, которому оказалось невозможно противостоять.
Что будет?
На примере других современных «президентов-надежд» в крупных латиноамериканских странах вроде чилийца Борича, колумбийца Петро или перуанца Кастильо (уже, кстати, свергнутого) надеждам этим не суждено оправдаться, рейтинг в лучшем случае уполовинивается в течение года-полутора, а обещания по «мистическому» исправлению ситуации не сбываются.
Риторика окружения Милея корректирует шефа уже сейчас, буквально с ночи выборов. Если Милей заявлял о том, что его Аргентина отказывается от БРИКС, например, по моральным соображениям, связанным с невозможностью для «светоча цивилизации Южной Америки вести дела с врагами демократии из Китая и России», то его будущий министр иностранных дел заявляет, что пока заявку в БРИКС отзывают, чтобы «разобраться, какие выгоды несет Аргентине членство в организации, и если эти выгоды будут очевидны, то к теме, безусловно, вернутся». Такого же плана коррекция ждет и другие заявления-обещания Милея.
Но наблюдать за попыткой примирить мечты и надежды с грубой реальностью будет в любом случае интересно.
Глеб Кузнецов, политолог