Политические партии испытывают кризис в России. По данным социологов, более 60% респондентов считают, что нет политической силы, представляющей их интересы. Сторонники авторитарной системы управления ловят хайп на этой социологии, призывая вовсе отказаться от выборов и политики, а сторонники демократии ищут тематические блоки, которые могли бы заинтересовать избирателей. В каком направлении двигаться стране, где политика перестает быть надстройкой над экономикой и сама становится базисом общественной жизни, основанием для принятия жизненно важных решений — вроде «партии мира» и «партии войны»?
Политические партии вообще есть не везде. В монархиях, особенно арабских, никаких политических сил нет — только шейхи и их воля. Само по себе слово party (произошедшее от старофранцузского partie — часть, фракция) подразумевает, что партия выражает интересы части общества, своего ядерного электората.
Если верить социологам, то наша демократия вошла в период своего упадка. По сути, три главные старые партии — это две «партии власти» и одна «партия отрицания». ЕР — наследница ельцинских партий власти, которая наконец-то взяла власть в начале нулевых и научилась ее удерживать с помощью политических технологий и ритуалов. КПРФ — наследница бывшей партии власти КПСС, которая постоянно грозит реставрацией советских порядков. ЛДПР — противница любой власти и сторонница абсентеизма («против всех») — имеет слабый ген власти: партия набрала больше всех процентов голосов на первых выборах 1993 года.
Все три старые партии давно уже противоречат сами себе. Коммунисты перековались в скрепных консерваторов, периодически заигрывающих с либеральной оппозицией ради извлечения электорального профита. ЛДПР как будто издевается, называя себя либеральной и демократической, так как на деле она скорее закрывает собой национал-патриотическую нишу, а управленческая структура партии близка к вождистской диктатуре. ЕР со временем стала похожа на КПСС еще больше, чем официальная правопреемница, и давно превратилась в административную и электоральную машину управления государством.
На их фоне существуют всего две новые парламентские партии. «Справедливая Россия», созданная в 2006-м и проапргрейженная до СРЗП в 2021-м, и созданные годом ранее «Новые Люди», занимающие позицию умеренной альтернативы. В нынешней системе координат эти партии символизируют противостояние сторонников архаики со сторонниками развития и прогресса, по оси координат «назад в прошлое» и «вперед в будущее».
Партии есть, как мы видим, и их немало. Не говоря уже о целом спектре партий второго круга, от «Яблока» и «зеленых» до «пенсионеров». Однако люди не видят и в них своего представительства. Проблема не только в политической апатии граждан, вытекающей из отсутствия конкурентной борьбы за власть, с одной стороны, и отношения к политике не только как к грязному, но и опасному делу — с другой.
Во-первых, наши партии — элитные, а не народные. Народные формируются по системе «снизу» (на уровне муниципалитетов, затем регионов), у нас же ровно наоборот: партии — это федеральные «зонтичные бренды». По сути, их наполненность близка по типажу к избирательным блокам, ситуативным союзам ad hoc, а не программным объединениям.
Во-вторых, большая часть проблем людей связана с примитивными проблемами выживания, бытовыми проблемами пропитания, безопасности и т. д. Они не требуют политического представительства, а просто осуществляют электоральную транзакцию своего голоса, меняя его на товары или услуги.
В-третьих, многие вообще слабо понимают систему управления государством, где помимо президентско-исполнительной власти есть еще какие-то институты. В этом смысле многим ближе понимание условной «партии Шойгу» или «партии Собянина» как некой части политического спектра в едином «пространстве Путина». <…>
Так что разговоры о смене политического ландшафта к 2026 году подтверждаются и опросами, однако об очертании будущей конструкции можно лишь гадать.
Илья Гращенков, политолог