Встреча Эммануэля Макрона и Фостен-Арканжа Туадера связана не только с попыткой диверсификации руководства Центрально-Африканской республики (ЦАР), но и с интересами Франции.
В последнее время Макрона часто критикуют во Франции за потерю французского влияния в Африке. В прошлом месяце группа из 94 сенаторов направила Макрону открытое письмо о провале в сотрудничестве с Африкой. По их мнению, «французская Африка» становится «военной российской Африкой, экономически китайской Африкой и дипломатически американской Африкой». Речь идет о ЦАР, Мали, Буркина-Фасо и Нигере.
В Нигере пришедшие к власти военные заняли наиболее жесткую позицию, требуя отъезда французского посла Сильвена Итте — его дипломатический иммунитет две недели назад аннулирован нигерским судом. Пока что посол остается в стране, так как Франция не признала новые власти легитимными, после чего нигерские власти заблокировали посольство. Несколько дней назад военные конфисковали партию круассанов, которые предназначались для дипломатов.
Операция ЭКОВАС против новых властей Нигера не состоялась из-за нехватки военной силы, проблем с логистикой, опасений больших потерь, общественной поддержки новых властей Нигера внутри страны и возможной проблемы беженцев. То есть речь шла бы о широкомасштабных военных действиях, в которых к тому же на стороне Нигера могли оказаться Мали и Буркина-Фасо. Все это выглядит запредельным риском — поэтому ситуация «подвисла».
Нередко в таких кризисах ставка делается на раскол режима, на размежевание ригористов и умеренных, на размывание жесткой «биполярности» (в данном случае — «за» или «против» Франции). Тем более что сам режим состоит из разных персонажей, военных и гражданских. Кстати, только что из французской эмиграции (официально — после лечения, растянувшегося на пару лет) в Нигер вернулся бывший премьер Хама Амаду, противник свергнутого президента Мохамеда Базума. Его партия поддержала переворот, сам Амаду критикует нынешнюю политику Франции в отношении военных властей, но при этом призывает своих соотечественников к сдержанности.
Исторический опыт показывает, что влияние Франции в регионе за многие десятилетия после деколонизации было неоднородным — оно то уменьшалось, то вновь усиливалось. Целый ряд лояльных Франции гражданских лидеров были свергнуты в результате переворотов в период холодной войны — но потом влияние восстанавливалось, хотя и в другом формате. Сотрудничали французы и с военными лидерами, которые выражали желание договориться с Парижем. Такой опыт может быть актуальным. Нынешний переворот в Габоне выглядит превентивной мерой по смещению неэффективного лидера, который вначале был шокирован случившимся, но затем предложил свои услуги новым властям (которые не торопятся их принять).
А визит Туадера выглядит сигналом, что Макрон не только отступает, — и опосредованным ответом французским сенаторам. Кроме того, Туадера удобен и с имиджевой точки зрения тем, что это единственный лидер страны из «потерянной» (или все же не совсем потерянной) для Франции части Африки, который был избран на выборах. Так что «большая африканская игра» продолжается.
Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co