Более трех десятилетий назад в Россию символически вернулась эмиграция. Изгнанники, которых официальная пропаганда ранее осуждала или, в лучшем случае, жалела как неприкаянную «полынь в чужих полях», вдруг стали интересны и актуальны. Не для всего общества, но для немалой части людей социально активных и мыслящих.
При этом в российском дискурсе утвердились три идеи, для эмиграции довольно маргинальные и конфликтные между собой, связанные с сильнейшей фрустрацией, но нередко соединяющиеся в причудливую смесь. Споры же, которые вели представители других течений — хоть лево-, хоть правоцентристских (и там вставал вопрос об отношении к демократии, решавшийся по-разному), — практически не влияли на современное, также фрустрированное, общественное сознание.
Первые две идеи, кстати, продвигались в относительно локальных аудиториях еще в советское время, и только третья была по идеологическим основаниям «запретным плодом».
1. Сменовеховство. Государство превыше всего. Раз больше нет царя и разгромлен сражавшийся за «единую и неделимую» адмирал Колчак, то надо служить тем, кто хотя бы на новых основаниях восстановил единство страны — и, по мере возможности, ее исторические границы. Тем более что можно надеяться на то, что большевистская власть станет более умеренной. Но даже если этого не произойдет, то надо принять судьбу такой, какая она есть, в надежде на будущие поколения.
2. Евразийство. Враг — в Европе, друг — в Азии. Россия — евразийская страна с упором именно на азиатский компонент. Европа многократно предавала защищавшую и спасавшую ее Россию, навязывая ей свои представления о должном. Поэтому Россия в союзе с Азией должна защищаться от европейской военно-идеологической экспансии и если не замуровать, то прикрыть окно, опрометчиво прорубленное Петром.
3. Радикальный монархизм. Государя в 1917 году предали все элиты. Дворянство, духовенство, генералитет, бизнес и даже великие князья. Либералы не предали, потому что всегда были врагами России. Революционеры подрывали ее основы со времен декабристов. Остались верными Распутин, Вырубова, граф Келлер (и еще несколько имен). Дальше — развилка. Или громко идти до конца, разоблачая всех возможных предателей и врагов. Или потихоньку признать, что Сталин не так уж плох: погоны восстановил, Берлин взял, да и большевиков уничтожил больше, чем все белые генералы, вместе взятые. И тут намечается тропинка к пункту первому — сменовеховству.
Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co