Итоги года во внутренней политике неоднозначны, но в целом можно выделить следующие.
1. Из социологии следует, что появилось несколько «разных Россий», т. е. протопартий, которые пока не сформировали своего политического запроса и представительства. Среди них: «страна в атаке», «страна уехавшая», «страна отстранившаяся», «страна выживающая» и «страна индифферентная».
2. В элитах сложился не столько консенсус, сколько поведенческая модель, по которой формально нужно все поддерживать, а на практике — жить «как раньше» с небольшими поправками на «время такое», при этом ожидая, что «скоро все закончится».
3. Конкуренция «партии мира» и «партии войны» переходит в острую фазу, так как маргинализация первой заканчивается (о чем говорит рост запроса на мир «снизу»), при этом вторая пытается перенести модус эскалаций в сам процесс поиска компромиссных решений.
4. Наиболее эффективным оказался экономический блок, не допустивший в этом году гибели экономики под натиском «адских санкций». Однако ресурсы продолжают истощаться, что ставит остатки «либерального блока» под удар в следующем году. В верхах начинается своеобразная «игра в кальмара».
5. О необходимости структурных изменений во всех сферах говорят открыто, однако четких стратегий не сложилось. Пока очевидна тенденция к упрощению, но такой управленческий регресс вряд ли может быть основой для системной трансформации. Есть альтернативные модели: возврат к административно-плановой экономике или государственно-частная коллаборация вроде НЭП 2.0, но обе пока остаются политическими предложениями.
6. СВО выявила demo mode модернизации страны и ее «презентационный» характер. В общем достижения — на бумаге или в виде единичных образцов. Система еще не отрефлексировала такое положение вещей. Очевидно, что проводить реальную модернизацию под санкциями и с дефицитом средств будет намного сложнее.
7. Идеи автаркии также не смогли победить, несмотря на явный выход с маргинальных позиций. «Закручивание гаек» ведется по принципу повышения всеобщего контроля, а не по какой-то идейной линии. Ультраправые и «обиженные патриоты» сами остаются чуждыми системе, которую периодически пытаются атаковать.
8. На фоне сосредоточенности федеральной власти на СВО понемногу начала оживать региональная политика. Отказ от отмены выборов, пусть и на процедурном уровне, позволяет местным элитам создавать собственную повестку, тем самым формируя политический запрос. Губернаторы, получив больше полномочий, понемногу вырабатывают собственные стратегии выживания, которые теперь не так жестко модерируются федеральным центром.
9. Появление на авансцене новых политических акторов вроде Пригожина — важный фактор формирования «политики будущего», где новыми ресурсами влияния становятся не только финансовые возможности, но и наличие своих ЧВК.
10. Коренной перелом жизни в стране на фоне СВО серьезно изменил электоральный ландшафт. Социология показывает фундаментальные изменения в обществе (сбой всех настроек, доминирование повестки выживания, максимальный уровень тревоги и т. д.), что неминуемо отразится в формировании новой общественной травмы, пережить которую предстоит на этапе транзита власти 2023–2024 годов.
Илья Гращенков, политолог