Многие читатели спрашивают о протестах в Китае. Они, пожалуй, удивительнее бунта «свободомыслия» в Иране. На Ближнем Востоке череда репрессий периодически сменяется арабской — или в данном случае персидской — весной, а вот КНР обычно рассматривается как некий монолит.
Там порядок, «большой брат», социальный рейтинг и прочие мульки, вроде бы исключающие даже легкие волны недовольства. А тут: беспорядки в ряде городов, жестокие драки с копами, массы протестующих на улицах. Надо пояснять.
Действительно, китайцы сильно продвинулись во внедрении ИИ, анализа бигдаты и других цифровых технологий не только в экономику, но и в жизнь общества. Все знают про «великий файрволл», систему наблюдения из 500 млн камер по всей стране и мощное оснащение электроникой полицейского корпуса.
Однако во многом это не резкий уход в антиутопию, а продолжение традиционных для красного Китая трендов. Еще во времена Мао существовала система данганов — архива, в котором на каждого гражданина была заведена отдельная папка. В ней накапливались данные о нем, на основе которых решались вопрос не только карьеры, но и переезда в другой город, допустим.
Социальный рейтинг (СР) — высокотехнологичное продолжение архива. Вот только по факту это всего лишь черный список людей, имевших какие-то проблемы с законом. И то не всех. Связать воедино БД (большие данные — ред.) множества ведомств на уровне городов, регионов и страны оказалось не под силу даже китайскому цифропрому.
Надо отметить, юридическая база СР крайне слабая. Мы привыкли воспринимать китайцев как безликих пешек могущественной системы, но некоторые из них судятся и даже выигрывают дела по защите своих личных данных.
В конец запуганные и опутанные различными инструментами массовой слежками являются только уйгуры — на которых Пекин обрушил всю мощь своего силового аппарата. С гражданами «коренной» ханьской национальности (самой многочисленной и государствообразующей) компартия старается вести себя помягче.
Вот почему уставшие от психологических тяжелых норм ковидных ограничений ханьцы внезапно оказались столь опасной и не боящейся последствий силой, которая дала серьезный отпор силовикам и, похоже, может продавить решение об ускоренной отмене «ковидократии».
Курьезно, что символом этой силы стали листы белой бумаги — символ, однозначно считываемый в России, где плакат, на котором ничего не написано, из анекдота попал в руки многих оппозиционных пикетчиков. Белобумажное движение и белоленточное также созвучны — пожалуй, китайцы и россияне похожи куда больше, чем порой готовы признать.
Алексей Йесод, журналист, автор Telegram-каналов «Русский футурист» и «Мысли Йесода»