«В российских городах просто нет планирования, никого не волнует, как люди в этом будут жить»

Стремление сделать российские города удобными нередко натыкается на непонимание и косность мышления чиновников, устаревшие градостроительные нормы и отсутствие денег. Однако есть и куда более глубокие причины существования «некомфортной» городской среды. Одна из них — недостатки планирования.

Многие идеи советских проектировщиков не выдержали испытания временем и стали «обузой» для современных мегаполисов. Успели наплодить ошибок и современные градостроители. Впрочем, эксперты уверены, что ситуация поправима.
Об этом обозреватель «Росбалта» поговорил с автором блога «Город для людей» Аркадием Гершманом.

Полностью беседу можно послушать в подкасте «Включите звук».

— Работая над циклом интервью на темы урбанистики, я невольно пришел к выводу, что главная проблема наших городов — это, как ни странно, их неприспособленность для людей. В советское время важно было обеспечить бесперебойную работу заводов и фабрик, остальная жизнь трудящихся уходила на второй план. Той реальности давно нет, но и спустя тридцать лет далеко не каждый российский город можно назвать «городом для людей». От чьих ошибок мы сегодня страдаем больше: прежних проектировщиков или современных?

— Я был бы рад ответить, что виноват какой-нибудь один градостроительный институт, что надо устранить проблему, и все будет хорошо. Но все намного сложнее. Город — это отражение тех ценностей, которые есть в обществе, и отражение тех экономических реалий, в которых общество живет.

Основной задачей, начиная со второй половины 1940-х годов, действительно, было обеспечение плановой экономики, основанной на производстве. Жизнь архитектора и проектировщика была очень проста: ты знаешь, какой план по рабочим у завода, сколько станков закупят в ближайшие двадцать лет, а, соответственно, сколько понадобится новых рабочих. Нужно обеспечить бесперебойную подачу сотрудников, чтобы кто-то стоял у станка.

Сегодня мир живет не в индустриальной экономике, а в цифровой. Оказалось, что люди могут перемещаться между городами без необходимости получать на это разрешение сверху.

Важно не только строить города, но и приспосабливать их под потребности. Пришла пандемия и выяснилось, что обычные районы наших городов к такому испытанию не готовы. В доковидную эпоху у человека был простой маршрут «дом — работа», а по выходным он ездил куда-нибудь в торговый центр. После перевода всех на удаленку выяснилось, что рядом с домом ничего нет: некуда сходить погулять, негде поесть, некуда зайти, кроме аптеки и супермаркета. Многие столкнулись с тем, что спальные районы — это просто ячейки для сна и конвейер по воспроизводству горожан. В нем есть детсады, школы и поликлиники, но заняться взрослому человеку там абсолютно нечем.

— Одна из самых существенных проблем — транспортные системы. В «типовом» советском городе в прежние времена было одно или несколько крупных предприятий с большой санитарно-защитной зоной. Жилые районы, естественно, строились в отдалении, а все трамвайные линии или ветки метро были нацелены на тот самый маршрут «дом — работа». Но после изменения экономической структуры, транспортные системы так и не реформировали под новую реальность.

— Это действительно серьезная проблема, особенно в тех молодых городах и городских районах, которые строили, начиная с 50-х годов XX века. Возьмем, к примеру, Самару. Там строили метро от Безымянки, большого промышленного района, чтобы подвозить рабочих. И в сегодняшних реалиях самарское метро представляет собой печальное зрелище. Оно никого не возит, не играет существенной роли в городской мобильности, однако требует больших денег на свое существование, высасывая транспортный бюджет региона. Проще было бы его закрыть.

Но можно придумать, как эти территории реорганизовать. Сегодня на площади 1000 кв. метров какой-нибудь музей с бизнесом создает куда больше рабочих мест и иных плюсов для экономики города, чем промышленность. Важно еще и не мешать тем людям, которые умеют такое придумывать.

— Я вспомнил, как в ходе транспортной реформы в Петербурге выяснилось, что далеко не во все новостройки можно пустить автобусы даже среднего класса. Улицы там слишком узкие, да еще и запаркованы с обеих сторон. Это ошибка планировщиков?

— Если совсем кратко, то в наших городах просто нет планирования. Задача, которую ставит регионам федеральный центр — сдавать как можно больше квадратных метров. Никого не волнует, как дальше люди во всем этом будут жить. Застраиваем поля, желательно максимально быстро и дешево, потому что народ беднеет, но при этом все хотят квартиры. Отсюда и плотные районы без нормальной инфраструктуры.

Если же мы возьмем, к примеру, финский опыт, то увидим, что сначала там создают мастерплан развития местности. Затем на него накладывают улицы, исходя из понимания, как люди будут оттуда выезжать, где они должны проводить время и как будут ходить в школы их дети. И уже на все это нанизываются требования по квартирам, а застройщикам передают документ, по которому от архитектора требуется разработать фасад, посчитать экономику и квартирографию с планировками. Этажность и иные параметры за них уже просчитали, чтобы не создавать будущих проблем для города.

Нечто подобное умели делать в советские годы, по крайней мере, в некоторых НИИ генплана. Особенно, если мы говорим про наукограды, которые курировались Академией наук, где расчет и мышление были передовыми. Уделялось внимание озеленению, общественным пространствам, программировалась жизнь в условном городе будущего с постиндустриальной экономикой. Были очень интересные решения, о которых теперь, к сожалению, позабыли.

Сегодня градостроительная политика опирается на устаревшие ГОСТы, которые не учитывают, что есть частная собственность, частные застройщики. А сам бизнес ориентируется на необходимость построить подешевле, а продать подороже, в чем его сложно обвинять.

Но самое главное, у нас много людей, которые редко планируют свою будущую жизнь в том месте, где покупают квартиры. То есть сначала они заселяются, а потом уже интересуются, где парковка, где детсад и куда они будут ходить гулять. Тогда как во всем остальном мире покупатели обычно узнают, сколько будет стоить «коммуналка», и чем меньше — тем жилье привлекательнее. В этом плане у нас потребитель просто еще не образован.

— Закладывает ли изначально в проектирование нынешних районов представление о том, что там должны быть и зеленые зоны?

— Озеленение — это долгосрочные вложения. Чтобы они стали приносить пользу, должно пройти от 5 до 15 лет. И все это время требуется за зеленью следить. Скверы и парки, как правило, расположены вне участков застройки, за них отвечает муниципалитет, зачастую просто не знающий, где какое дерево на его территории растет.

К тому же далеко не всегда в генпланах остается место под зеленые общественные пространства. Нужно ведь ввести побольше квадратных метров жилья! Но даже если такое место есть, то в ходе благоустройства там сажают вместо деревьев палочки, которые умирают сразу, или умирают зимой во время уборки снега под ковшом трактора.

Хорошие застройщики, как правило, уделяют внимание дворовым и придомовым пространствам, потому что это стало добавочной ценностью. Все любят жить в зеленом месте, смотреть из окна не на голый асфальт, а на деревья, кусты и клумбы с цветами. Интересно работают ландшафтные архитекторы.

— В одном из своих роликов вы рассказывали, как застройщики помещают общественные пространства не во двор, а ближе к красной линии, чтобы их было хорошо видно с улицы. «Здесь у нас зеленая зона, здесь детская зона, здесь место для пикников и барбекю. Хотите жить в таком классном месте, покупайте квартиру!»

— В крупных городах, где есть конкуренция, маркетологи уловили, что нужно больше вкладываться не в телевизионную и газетную рекламу. Лучшая реклама — это, когда человек приезжает и видит все своими глазами. Ради этого заказывают индивидуальные дорогие детские площадки, разбивают собственные скверы и сажают в них взрослые растения.

Такой маркетинговый прием применяют не только в России. Он хорошо влияет и на «обложку» района и на повседневную жизнь, выводит людей из квартир и обеспечивает социализацию. В результате все остаются в выигрыше.

— Аркадий, а что делать с теми жутковатыми перенаселенными «человейниками», которые выросли, в первую очередь, вокруг Москвы и Петербурга?

— Во-первых, нужно, конечно, перестать их строить, повторяя ошибку и тиражируя проблему. Ведь там даже когда встает банальный вопрос о необходимости установить шлагбаум, случается коллапс. Жители не могут собраться, чтобы договориться. Само такое собрание уже сойдет за митинг, хотя, двор, как правило запаркован и не вместит в себе одновременно такое большое количество жителей.

Однако можно попробовать переделать район из спального в полноценный, решить транспортную проблему и проблему коммуникации (когда только в лифте встречаешься с соседями). Можно строить дополнительные торговые и общественные пространства, создавать новые рабочие места.

У многих возникает желание «человейники» снести и построить на их месте нормальное жилье. Но это не очень хороший вариант с точки зрения экологии, необходимости массового переезда людей и разрыва существующих социальных связей. С помощью же точечных градостроительных и социальных вмешательств некоторые ошибки можно исправить.

— В одном из своих постов вы пишете: «Через разговоры о городе можно и нужно формировать новое общество: учить слышать и понимать людей с другими ценностями, принимать ответственность за будущее своего двора и района, менять культуру и закладывать фундамент демократии». Востребованы ли сегодня, на ваш взгляд, идеи, творческий и организационный потенциал людей, которых мы уже привычно называем урбанистами?

— Некоторые чиновники все еще не понимают, кто это. К сожалению, в муниципалитетах очень большая текучка из-за низких зарплат и большого количества задач, не связанных с городским развитием. Из-за выстроенной вертикали они работают не на горожан, а на удовлетворение «хотелок» свыше. То есть местное самоуправление как самостоятельный фактор почти исчезло.

Есть отдельные города и регионы, где до уровня принятия решений доходят люди, которые разбираются в решении вопросов. А благоустройство осталось той сферой, где существует вольнодумство. В городах создают центры компетенций, куда можно привлечь людей, способных доводить проекты до хорошего уровня.

Иногда активизм вырастает в независимые фонды, которые проводят лекции, приглашают специалистов, задают неудобные вопросы властям. И это крайне важно для того, чтобы не допускать ошибки.

Некоторые открывают бизнес. Много примеров, когда неравнодушные жители берут старые памятники и реставрируют их. Они же делают классные полуобщественные пространства во двориках, вкладывают в них душу, и те становятся общедоступными, принадлежат каждому из жителей.

В большинстве случаев, когда властям все равно, а уровень гражданской ответственности жителей не дорос до активизма, именно бизнесмены создают яркие точки на карте города, делающие повседневную жизнь чуть лучше.

Беседовал Антон Гарнов