Четыре сложных градозащитных вопроса про Петербург

В этом году в Петербурге, как никогда, накалилась обстановка в области градостроения. Снос исторических домов, конфликты с КГИОП, разбирательства Следственного комитета, народные волнения по поводу закона о реновации — болезненных нерешенных вопросов по-прежнему слишком много.

Некоторые из них архитекторы, градозащитники и активисты обсудили в арт-пространстве mArs на круглом столе «Эстетика архитектурно-городской среды: в чем нуждается современный Петербург», который организовал Фонд содействия восстановлению объектов истории и культуры в Санкт-Петербурге.

Как сохранить исторический Петербург и при этом развивать город?

Отвечая на этот вопрос, архитекторы, урбанисты и градозащитники четко делятся на два лагеря: одни мечтают об удобном и лояльном законодательстве, другие требуют моратория на застройку.

Александр Кицула, вице-президент Союза архитекторов Санкт-Петербурга и профессор Международная академия архитектуры признает, что у градостроительного сообщества много решений, которые могут качественно улучшить среду. Однако нормативы главного градозащитного закона города № 820−7, по его мнению, не позволяют их внедрять.

Кицула заявил, что применять закон так сложно, что его стоит либо «сжечь», либо написать новый — проще и яснее. К слову, КГИОП уже заявил о своих намерениях поменять закон, ведь по нему без веских причин нельзя снести здания, возведенные в центре до 1917 года и до 1957 года — в остальных районах. В комитете предлагают отказаться от периодизации и составить перечень ценных зданий, которые нельзя сносить. Активисты же уверены, что такое решение откроет ящик Пандоры, из которого пачками посыплются разрешения на снос и строительство.

«Все решения по строительству были переведены в юридическую плоскость, чтобы снять коррупционную составляющую, но мы попали в ловушку», — настаивает на своем Кицула.

Вице-президент Союза архитекторов Михаил Мамошин заметил, что хорошо бы в структуре КГА разделить специалистов — чтобы один занимался вопросами спальных районов, типа Купчино, где существуют одни градостроительные нормативы, а другой — непосредственно домами, которые входят в зону объектов культурного наследия ЮНЕСКО.

Юлия Минутина — Лобанова, координатор «Живого города» заметила, что здания, которые не относятся к памятникам, но находятся в аварийном состоянии, реально реанимировать и включить в программу «Молодежи — доступное жилье». По ее мнению, нужно упростить процедуры согласования такого восстановления домов.

Нужен ли центру Петербурга мораторий на застройку?

Жители центра Северной столицы уже давно просят ввести мораторий на любую застройку, чтобы противостоять «амбициям и эгоизму» архитекторов, которые стремятся войти в историю.

Александр Кононов, градозащитник, кандидат исторических наук, подтверждает, что те территории города, где такой запрет действует в том или ином виде, развиваются без жестких конфликтов между жителями, чиновниками и застройщиками. Кроме того, компании там стали активнее покупать исторические здания и ремонтировать их вместо сноса — иначе их бы просто вынудили построить то же самое.

«Если же мы посмотрим на зону регулируемой застройки — там бесконечные столкновения, потому что застройщики стараются найти лазейки, чтобы сделать здание выше, площадь — больше, восстановить часть здания, но не все», — говорит Кононов.

Александр Кицула, в свою очередь, замечает, что мораторий поставит крест на любом улучшении жилищных условий горожан.

«Я предложил бы создать комиссию для анализа идей по улучшению среды города. Но запрещать не надо», — сказал он.

Кононов же сделал акцент на том, что «золотой треугольник» в центре Петербурга уже никак улучшать не нужно. Архитектурный критик «Город 812» Михаил Золотоносов согласился, что в центре нет необходимости переосмысливать каждый клочок территории, чтобы решить, чем бы его застроить, и что за объект тут был утрачен.

Как включить жителей в обсуждение градостроительных вопросов?

Лидер движения «Центральный район за комфортную среду обитания» Ярослав Костров уверен, что при обсуждении того или иного проекта застройки и власти, и архитекторы должны, прежде всего, обсудить идею с жителями, чтобы понять, нужно им это или нет.

«Перед тем как создавать советы по каким-то вопросам, стоило бы пообщаться с жителями. Иначе десять протестующих просто встанут под ковши и остановят любую стройку», — заявил Костров.

В то же время есть и другая точка зрения: если постоянно спрашивать горожан их мнение, не удастся прийти к консенсусу ни по одному объекту — постоянно кто-то будет против.

Член попечительского совета Фонда содействия восстановлению объектов истории и культуры в Санкт-Петербурге Анна Хмелева подчеркнула, что с жителями нужно работать в любом случае — к примеру, через те же градозащитные паблики выяснять мнение большинства и цивилизованно доносить его до органов власти.

Александр Кононов напомнил, что в городе даже не осталось механизма общественных слушаний — только по Генплану и только онлайн.

«Но вообще-то общественные градозащитные организации служат инструментом сбора мнений и их передачи „наверх“. Так, люди часто обращались в ВООПиК, жалуясь, что не понимают, как им действовать в той или иной ситуации и куда обратиться», — говорит Кононов.

Надо ли восстанавливать утерянные исторические объекты?

Александр Кицула заметил, что восстанавливать нужно, прежде всего то, что формирует городскую среду и полезно для города.

Михаил Мамошин напомнил, что существуют западный и восточный взгляд на воссоздание утраченных исторических памятников. В западной парадигме — оставить руины и поставить там таблички с сообщением о произошедшем, в восточной — восстановить. Так как адепты второго подхода понимают, что, к примеру, все памятники деревянного зодчества — в любом случае это пятые и десятые копии оригиналов.

«Мы находимся между двумя парадигмами, например, восстановили же мы после войны Павловск, Царское село — хотя тогда никто этого от нас не требовал», — привел пример Мамошин.

Анна Хмелева задалась вопросом, почему нет системного подхода — получается, одни утраченные здания мы воссоздаем, а другие — нет. В качестве последнего удачного примера она привела воссоздание Скорбященской церкви на проспекте Обуховской Обороны.

Юлия Минутина — Лобанова заметила, что универсального решения тут быть не может, так как у каждого уголка города — своя история. А значит, по каждому объекту требуется точечная планомерная работа.

Михаил Мамошин добавил, что ряд объектов — например, деревянного зодчества — выглядят странно на общем фоне и давно потеряли градостроительный контекст. Музеи деревянного зодчества эксперт предлагает не восстанавливать на прежних местах, а собрать все и перенести в Зеленогорск или Сестрорецк для создания отдельного ансамбля.

Александр Кононов резюмировал, что градозащитники выступают за то, чтобы организовать фонд восстановления утраченных объектов:

«У нас таких объектов, которые требуют сбережения и сохранения — около 20 тыс., а за последние несколько лет мы утратили их несколько сотен. Я бы бросил все силы на то, чтобы не допустить сноса исторических объектов, чтобы не увеличивать объем утрат».

Анжела Новосельцева