В Нью-Йорке с 20 по 26 сентября проходит неделя высокого уровня Генассамблеи ООН, в которой принимает участие глава МИД РФ. Одна из главных тем — российская военная специальная операция на Украине.
Однако на рубеже XX–XXI столетий, и особенно в первые десятилетия XXI века, стало очевидным, что ООН не является силой, способной эффективно контролировать и, главное, предотвращать и пресекать масштабное насилие как в отношениях между государствами, так и во внутренней политике различных стран. Причем бессилие ООН именно перед внутригосударственными коллизиями, в ходе которых массово гибли люди (этнические чистки и массовые депортации, геноциды, затяжные гражданские войны и т. д.), высвечивалось особенно ярко.
В течение долгого времени могло казаться, что катастрофы, происходящие внутри государств (такие как гражданские войны в Конго 1960–1964 гг. и 1998–2003 гг.; война между Нигерией и Биафрой 1967–1970 гг.; социальный геноцид в Камбодже 1975–1979 гг.; массовое убийство курдов в Ираке в ходе операции «Анфаль» 1986–1989 гг.; этнический геноцид в Руанде 1994 г., российско-чеченские войны 1994–1996 гг. и 1999–2002 гг. и т. д.), рано или поздно найдут свою «формулу урегулирования через ООН». Активно обсуждалась стратегия R2P («Обязанность защитить»).
Равным образом мерещилось (особенно после того, как в 1991 г. Совбез ООН санкционировал международную вооруженную операцию против Ирака, попытавшегося аннексировать Кувейт), что ООН, наконец, «наработала опыт» успешной борьбы с агрессивными устремлениями одних государств против других. Хотя примеров бессилия ООН в таких вопросах в прошлом было куда больше — кашмирский конфликт Индии и Пакистана; война за независимость Бангладеш; ирано-иракская война; Фольклендская война Британии и Аргентины; арабо-израильские войны; советское вторжение в Афганистан; вторжение Вьетнама в Камбоджу; вторжение Китая во Вьетнам и т. д.
Но XXI век ясно показал: все эти ожидания и упования сугубо иллюзорны. Силовые акции как внутри государств, так и между ними продолжаются де-факто «помимо ООН».
Среди внутригосударственных коллизий «вопреки ООН» последних двух десятилетий — односторонняя сецессия Косово; гражданские войны «всех против всех» в Ираке, Сирии и Ливии; силовое подавление голосования по референдуму о независимости Каталонии; этно-конфессиональные конфликты в Мали, ЦАР, Сенегале и других африканских странах; масштабная межэтническая война в Дарфуре и Южном Судане; колоссальная этническая чистка в Мьянме — депортация 800 тысяч рохинджа…
Среди межгосударственных столкновений — длящийся конфликт Армении и Азербайджана вокруг Карабаха, с этническими чистками и захватами территорий; фактическое отделение Приднестровья от Молдавии при участии внешней державной силы; американское вторжение в Афганистан — и вызванная этим 20-летняя война; вторжение США в Ирак; присоединение Россией Крыма; признание некоторыми странами независимости самопровозглашенных государств — Республики Косово, Турецкой Республики Северного Кипра, Республики Арцах, Республики Южная Осетия, Республики Абхазия, Донецкой народной республики, Луганской народной республики и т. д.; специальная военная операция РФ по освобождению Донбасса и т. д.
Во всех этих случаях рулят не «международные силы ООН», а конкретные государства. Как правило — мировые державы, то есть милитаристски развитые страны.
В итоге можно сделать вывод о том, что права человека в современном мире ни морально, ни физически не находятся под защитой ООН и ее структур. Надежды на то, что «глобальное правительство» во главе с США могло бы дать здесь что-то полезное, абсурдны — учитывая не только роль США в фактическом разжигании войн «всех против всех» на Ближнем и Среднем Востоке, но и то, что даже внутри себя США до сих пор не могут институализировать такую базовую ценность Декларации прав человека, как право на жизнь (в большинстве штатов легализована смертная казнь).
О чем все вышесказанное говорит?
Во-первых, о том, что права человека интерпретируются каждой политической культурой по-своему, а когда кто-то извне пытается силой навязать сообществу свою версию «прав человека», то в итоге получается массовое кровопролитие, а вовсе не торжество нового («прогрессивного») правосознания — над старым («реакционным»).
Во-вторых, о том, что подавляющее большинство горячих точек и постоянное нарушение базовых прав человека (прежде всего — на жизнь) являются следствием санкционированного насилия одних политических культур над другими. Причем формальную санкцию на это дает именно ООН: статья 2 Устава организации вверяет судьбу региональных сообществ или региональных народов (регионаций) государствам.
В итоге возникают множественные неизлечимые «язвы сепаратизма».
С одной стороны — они вызывают хроническое (или, по-научному говоря, институциональное) подавление государствами этих сепаратистских очагов, сопровождаемое массовым нарушением прав человека. Не стала исключением даже такая вполне либерально-демократическая страна, как Испания, где в 2017 г. произошло репрессивно-силовое подавление референдума о независимости Каталонии.
С другой — провоцируют kin-state (государства, родственные сепаратистам в этно-культурном или этно-конфессиональном отношениях) на то, чтобы поддержать сецессионистскую активность сородичей, волею постимперских и постколониальных судеб входящих в состав чужеродных host-state (государств-хозяев). Причем в этом случае возникают затяжные вооруженные конфликты между странами-соседями (Армения — Азербайджан, Россия — Украина, Индия — Пакистан, Иран — Ирак и т. д.)
Особенно страшна эта постколониально-постимперская конфликтогенная «ооновская парадигма» в Африке, Азии и Евразии, где принцип uti possidetis (превращения старых административных имперских и колониальных границ в границы «государств — членов ООН») просто обрекает ущемленные этим «разделом по линейке и транспортиру» регионации на бесконечную борьбу за передел навязанных «сверху» странам и народам политически фейковых рубежей.
Таким образом, радикальное сокращение насилия в современном мире и хотя бы относительное охранение базовых прав человека было бы возможно, как представляется, только в случае радикальной реформы Устава ООН и легализации односторонней региональной сецессии. Разумеется, речь идет о консенсусной реформе, а не о навязывании ее кому бы то ни было силой. Думается, к этому глобальному соглашению можно было бы прийти так же единогласно, как пришли разные страны и народы в свое время к запрету испытаний ядерного оружия в атмосфере и воде (кроме Франции), а также к запрету на производство и использование химического оружия.
Чтобы такая реформа случилась, потребуется органически встроить Декларацию прав человека в Декларацию прав регионаций, где было бы зафиксировано базовое право человека на культурно-историческую и культурно-территориальную идентичность, которые являются фундаментом любого «низового» гражданско-политического строительства.
Только мир, в котором начнут рулить «одноэтажные» политические образования, не претендующие на имперское доминирование друг над другом, имеет шанс уберечься от угрозы ядерной войны всех против всех. Дело в том, что эта угроза — прямое следствие конкурентной борьбы имперских образований — сверхдержав. В XXI веке глобальная опасность их всех, вместе взятых (а не только тех, которых их зеркальные оппоненты считают «плохими и антидемократическими»), для мира в целом и каждого человека в отдельности становится просто очевидной.
Одним словом, на повестке дня — новые парадигма, дискурс, язык и ценности. Об этом стоит начинать говорить уже сейчас. А точнее, надо было начинать еще вчера, до того, как случилось то, что случилось — только потому, что у нескольких конкретных регионаций не было шанса свободно и демократично определить свою судьбу без внешнего силового протектората…
Даниил Коцюбинский