«Осуждение врачей за убийство войдет в историю»

Мособлсуд приговорил 6 сентября калининградских врачей Элину Сушкевич и Елену Белую к 9 и 9,5 годам колонии соответственно по делу об убийстве недоношенного младенца. Также им запретили вести врачебную деятельность на протяжении трех лет. Медиков обвинили в том, что они ввели смертельную дозу сульфата магния 6-месячному мальчику, который родился с весом в 714 граммов и ростом 32 см.

После оглашения приговора президент Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль заявил, что профессиональное сообщество требует повторного рассмотрения дела. «Росбалт» поговорил с представителями врачебного сообщества, чтобы узнать мнение специалистов о вердикте суда.

Лев Авербах, главврач частной скорой помощи в Петербурге:

«Сушкевич — 9 лет. Надеюсь на апелляцию и справедливое оправдание. Конечно, она виновна, но только у тех, кто никогда не работал в медицине. Ее приговор — это приговор всем нам, всем врачам, которые вот так, как я уже неоднократно писал, рискуют получить уголовный срок, просто выполняя свои профессиональные обязанности.

Всякое может быть? Может… И пандемия ковида это подтвердила. Всемогущий врач? Нет. У него есть умысел навредить пациенту? Сомнительно. Он все знает? Нет. Он все может? Нет. Что в этом случае делать? Не судить!

Тем более — не присуждать такие сроки. И мы помним, как это происходило: сначала присяжные признали врачей невиновными, и их оправдали, затем все началось по новой — это какой-то круговорот, так до бесконечности можно людей судить. Я уверен, что нельзя врача судить за действия в ходе исполнения его служебных обязанностей. Человек сделал все, что мог, это медицина, всех не спасти. И да, иногда врач ошибается, ему не хватает знаний или оборудования, но делать его крайним — нельзя. Достаточно выговора.

Возьмите сто человек одного возраста и пола с одной и той же болезнью. Если лечить их одинаково, то 95 выздоровеют, у троих болезнь перейдет в хроническую форму, двое — умрут. Почему? Никто не знает.

Так что суд некомпетентен в таких вопросах. Если Сушкевич с Белой что-то и сделали неправильно, это не повлияло на исход. И это административная история, а не уголовная».

Елена Шустикова, акушер-гинеколог:

«То, что произошло в калининградском роддоме, нельзя назвать рядовой ситуацией, так как любые сверхранние преждевременные роды — это всегда катастрофа. Прежде всего, для женщины и ее ребенка, но и для медучреждения тоже. Потому что все понимают, что его шансы выжить небольшие или же он выживет, но высока вероятность инвалидизации, учитывая незрелость мозга, легких и прочих органов (до 50%).

Выхаживание недоношенных детей требует невероятных ресурсов от медицинских госучреждений, которые ограничены.

По поводу дела калининградских врачей. Я участвовала во всех акциях в поддержке докторов, подписывала петиции. Я считаю, что в адрес Элины Сушкевич вынесен невероятно жесткий приговор, учитывая, в каком авральном режиме у нас работают врачи.

Учитывая высочайшие требования к медикам, наши низкие зарплаты и то, какой энтузиазм должен быть у человека, чтобы он остался в профессии, данное уголовное преследование — это страшно.

Я не буду комментировать позицию Белой, хотя очевидно, что система здравоохранения у нас в стране выстроена очень авторитарно, и врачи связаны рамками приказов.

Но в случае с Элиной Сушкевич — это абсолютно несправедливый приговор.

Я надеюсь, что это дело станет тем триггером, который поможет российским врачам объединиться. Потому что, выходит, каждый из нас каждый день может стать фигурантом уголовного дела».

Баходур Камолов, онколог-хирург, президент фонда поддержки противораковых организаций «Вместе против рака»:

«Если общество позволило осудить врачей на 10 лет колонии, оно морально нездорово. Как можно осудить того, кто всю свою жизнь учился спасать жизни людей, детей, который посвятил этому всего себя?.. Кроме того, фактически издевательски лишили Белую и Сушкевич права заниматься врачебной деятельностью три года после окончания срока лишения свободы — как будто это какая-то привилегия. Сомневаюсь, что после отбывания наказания докторам вообще захочется вернуться в профессию.

Нужно понимать, что врачебная деятельность сродни работе летчика и по сложности, и по нагрузкам, и по ответственности. Если летчик ошибается, его не сажают в тюрьму, а переучивают. И медицина ведь без ошибок просто невозможна! Еще лет 30 назад было колоссальное количество осложнений после больших полостных операций, сейчас же их процент не более 1-2. Это результат работы над ошибками, ведь надо понимать, что абсолютно вся система медицинской помощи связана с рисками, и я могу это сказать не понаслышке, а как врач-хирург с 25-летним стажем. Теперь же врачей ставят на один уровень с преступниками.

К слову, вся эта история со статистикой, которую Белая и Сушкевич якобы пытались подправить, — уверен, что она не могла быть мотивом для убийства. Этот мотив высосан из пальца. Все прекрасно знают, что статистика управляема и вряд ли кто-то всерьез обращает на нее внимание.

Дела врачей плотно вошли в нашу жизнь, и это дело — в череде остальных, хотя, конечно, беспрецедентно по своему резонансу. Осуждение врачей за убийство войдет в историю. К сожалению, думаю, что все эти дела плачевно скажутся на всей отрасли здравоохранения, врачи будут уходить из профессии, а оставшиеся перейдут на максимально формальные принципы работы».

Максим Ткачук, врач анестезиолог-реаниматолог, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии новорожденных в Республиканском перинатальном центре:

«То, что я и другие врачи поддерживаем Элину Сушкевич, — это не коллективное бессознательное и не круговая порука. Дело в том, что Сушкевич оказалась заложницей ситуации. Мне как реаниматологу абсолютно понятно, что к тому времени, как она приехала в больницу, ребенок был почти в терминальном состоянии. Глубочайшая анемия, переохлаждение до температуры на уровне ниже 36. Учитывая, что настолько недоношенным детям нужно оказывать быструю и очень квалифицированную медицинскую помощь, такое ощущение, что ребенком несколько часов вообще не занимались. У меня больше вопросов к неонатологам, которые там были, а не к Сушкевич, которая приехала спустя несколько часов после родов вытаскивать ребенка с того света.

Вообще если почитать дело, складывается ощущение, что в отделении находилась куча народа, которые стояли и спокойно наблюдали, как девушка у них на глазах набирает препарат в шприц и вводит младенцу смертельную дозу, комментируя вслух каждое свое действие. А они не пытаются ее остановить и никто как бы ни за что не отвечает — все это очень странно.

В целом же очевидно, что у ребенка с такой экстремально низкой массой тела шансы выжить были не слишком большими. В моем отделении, к примеру, выживает каждый четвертый ребенок с массой тела меньше килограмма, то есть выживаемость — 80%. Но в эту категорию попадают как дети весом в 920 граммов, так и в 520 граммов, — так что статистика тут не очень показательна. Но в любом случае, если младенцем два-три часа не занимались, его шансы выжить стремятся к нулю.

А затем мы видим, что начинается какое-то линчевание Сушкевич. И я уже предвижу, чем обернется этот приговор. Во-первых, у людей уже засело в голове, что детские врачи способны сговориться и преднамеренно убить ребенка. Во-вторых, мне уже пишут студенты, ординаторы и интерны о том, что хотели пойти в детскую реанимацию, но теперь боятся — проще сидеть в кабинете УЗИ и смотреть плановых здоровых пациентов. А ведь дефицит таких специалистов уже отмечается даже в престижных федеральных медцентрах, к которым раньше выстраивалась длинная очередь из кандидатов. Сейчас такого уже нет».

Анжела Новосельцева