Исследование Института социально-политических исследований РАН показало, что москвичи стали существенно более критично относиться к церкви. В целом число жителей столицы, доверяющих РПЦ, снизилось с 55% в 2015 году до 28% в 2021-м. Среди верующих доверие за этот период уменьшилось с 72% до 43%. Среди нерелигиозного населения — с 15% до 5%. Что произошло?
Во-первых, приход многих россиян в церковь в конце 1980-х — начале 1990-х был связан со стремлением найти опору в стремительно меняющемся, турбулентном, неуютном мире. Советские люди разочаровались в официальных ценностях и стали искать альтернативу — благо она была рядом, к тому же укоренена в истории, и приход в церковь перестал быть связан даже с минимальными рисками. Современный россиянин, особенно молодой, больше рассчитывает на свои силы и если ищет поддержку, то в ближайшем окружении. Придет ли он в церковь со временем — большой вопрос.
Во-вторых, в обществе потребления, тем более в условиях экономической стагнации, религиозные потребности занимают относительно скромное место в «пирамиде Маслоу». Происходит своего рода «рационализация» отношения к церкви, воспринимаемой все меньше как сакральный институт, а все больше как своего рода сфера услуг. И россияне все чаще экономят даже на скромных религиозных потребностях вроде приобретения свеч (стараются купить подешевле), не говоря уже о крещении или венчании. На свадебных торжествах легче попробовать заплатить по минимуму за обряд, чем за стол в ресторане, где никак нельзя обидеть гостей.
В-третьих, ушел идеализированный образ церкви — когда некоторые неофиты крестились на священников и пытались говорить с ними славянизмами, подобно режиссеру Якину («иже херувимы»). Церковь потеряла у значительной части общества образ «мученицы» и «гонимой», сформировавшийся в конце 1980-х по итогам советского периода истории. Мощный кредит доверия, полученный в те годы, сейчас практически исчерпан. Образу «морального авторитета» мешают публикации о «богатой церкви» — и хотя абсолютное большинство священников живут небогато (к тому же с учетом больших семей), но общественное мнение ориентируется на наиболее громкие примеры.
В-четвертых, происходит деперсонализация церкви на низовом уровне. В 2016 году Свято-Тихоновский университет провел исследование среди жителей востока Москвы, пришедших святить куличи в Великую Субботу. Выяснилось, что 47% респондентов не знают священника, к которому могли бы обратиться за советом в трудной жизненной ситуации, а 54% никогда не обращались к священнику по жизненно важным вопросам. Лишь 30% назвали себя прихожанами данного храма. У персонализации есть свои проблемы (младостарчество, ориентация не на церковь, а на конкретного батюшку), но она теснее связывает людей с церковью.
В-пятых, конечно, есть и политический фактор — особенно с учетом того, что в Москве существенно шире оппозиционные настроения, чем в провинции. Церковь воспринимается как союзница государства, к тому же продвигающая и собственные интересы («закон о кощунстве»). Дело «Пусси Райот» тактически нанесло немалый ущерб оппозиции в 2012 году, но стратегически обернулось против церкви, оттолкнув от нее многих интеллигентов и молодых россиян.
Алексей Макаркин, политолог — для Telegram-канала Bunin&Co