По последним данным, которые приводит ТАСС, в России сейчас находится более 1,8 млн человек из ДНР, ЛНР и с Украины. В 56 регионах России сегодня действуют 553 пункта временного размещения беженцев (ПВР), в которых проживает 33 тыс. человек. Один из них таких ПВР расположен в Ленинградской области, под городом Тихвин. В нем разместили жителей Мариуполя, которым активно помогают волонтеры из Петербурга. Одним из участников этого движения является журналистка Галина Артеменко.
Полностью беседу можно послушать в подкасте «Включите звук».
- Как люди, бежавшие из зоны боевых действий, оказываются в разных уголках нашей страны?
— У каждого региона России есть квота на прием беженцев. Эти люди получают временное убежище, а кто-то потом — и гражданство России. Некоторые уезжают в Европу. Санкт-Петербург и Москва не принимают беженцев. Зато у Ленинградской области довольно большая квота.
Пункт временного размещения (ПВР) под Тихвином «Царицыно озеро» — один из самых больших в стране. Туда 10 апреля прибыла большая группа беженцев, и поток до сих пор не иссяк. Есть люди не только из Мариуполя, но и его пригородов.
Люди выходили туда, куда можно было бежать. Когда начинают обсуждать, почему они оказались не в Украине, а России, я стараюсь на эти вопросы вообще не отвечать, потому что, во-первых, меня там не было, а во-вторых, люди ушли туда, куда могли. Если они оказались в России, то им никто не препятствует с выездом в Европу. У нас есть волонтерские группы, которые сопровождают людей до погранпереходов в Псковской или Ленинградской областях. Все покидают беспрепятственно РФ даже с внутренними украинскими паспортами. Никаких препятствий, чтобы выехать из России, у украинцев нет.
— Наверное, есть и те, кто предпочитают задержаться в России?
— Многие остаются по разным причинам. Для многих большую роль играет язык — боятся люди языкового барьера. Остаются здесь. Для кого-то остаться — это переехать к родственникам. У многих родня в России, и не у всех из-за спецоперации испортились отношения. Таких вещей, что здесь кто-то кого-то насильно удерживает — такого нет. Это неправда, когда так говорят.
Некоторых по квоте отправляют на Дальний Восток, оттуда достаточно сложно выбраться. В «Царицыном озере», например, была семья, которой волонтеры помогли выехать из ПВР «Врангель». Люди поискали там работу — не нашли. Поняли, что хотят в европейскую часть России и переехали сюда.
— В разгар эпидемии коронавируса, вы стали известны, как одна из инициаторов и создателей петербургской «Стены памяти», посвященной погибшим на работе медикам. Как организовано сегодня в Северной столице волонтерское движение, которое направлено на оказание помощи беженцам?
— Меня нельзя назвать одним из его организаторов. Я стала помогать в силу своих убеждений. Ко мне по этому поводу часто обращаются как к журналисту (Галина Артеменко — обладатель Гран-при конкурса «Золотое перо» 2020 года — прим. редакции). Есть несколько волонтерских чатов и групп, у которых свои координаторы, администраторы, организаторы. Есть те, кто занимается медицинской помощью или только перевозкой людей к границе. Другие волонтеры помогают мариупольцам, снимающим квартиры в Петербурге — им тоже необходимо как-то обустраиваться. Отдельная группа организует досуг детям в «Царицыном озере». Кто-то целенаправленно помогает пожилым, которых очень много.
Огромное количество людей серьезно занимается в Петербурге помощью беженцам. Существуют большие таблицы с запросами жителей ПВР, в которые они заносят свои потребности. Волонтеры собирают необходимое, потом развозят эти вещи. Есть отдельная сложная история с медицинской помощью. Например, помощь беженцам оказывает клиника CORIS. На эти цели тоже собираются средства. Врачи работают по запросам. Все, естественно, тоже организовано.
Однажды была необходимость вывезти семью, которая вышла из Мариуполя, в Швейцарию. В семье ребенок с онкологическим заболеванием, плюс двое маленьких двойняшек, один из которых с осколочным ранением в шею.
Выстроилась целая цепочка волонтеров через всю страну. Их довезли от Таганрога, где они попали в ПВР, до Петербурга. Обустроили у нас, чтобы они могли передохнуть. Потом отвезли на границу с Эстонией, где их уже встретили местные волонтеры. Далее семья через Варшаву попала в Швейцарию.
Сейчас в Петербурге волонтеры, например, помогают девушке, потерявшей ребенка в результате ранения в живот. Ее муж попал под обстрел, был ранен и лишился ноги. Сейчас эта семья готовится к тому, что их отправят в одну из европейских клиник. Она жила здесь довольно долго. Я с этой женщиной побеседовала, совсем немного ей помогла. Всю основную работу сделали волонтеры.
Помогают сотни людей. Действительно сотни, а не десятки. Это огромное количество волонтерских групп, соединенных между собой горизонтальными связями, большое движение гражданского общества. Единого координационного центра нет.
— Когда речь идет о работе волонтеров, то картина, в целом, понятна. Как организована чиновниками жизнь беженцев? Сколько средств, например, на каждого из них выделяется в месяц или в день?
— Не могу назвать точную цифру. В пункте размещения нормальное трехразовое питание. Некоторые говорят, что диетическое, что очень хорошо для желудка. Там не потолстеешь, но и не похудеешь. Здание привели в порядок более-менее, в нем коридорная система. Если семья большая, то могут две комнаты дать. Обычно по комнате на семью, либо несколько одиноких в одной комнате. Удобства, конечно, в коридоре.
Нельзя, конечно, это назвать курортом. Туда приезжает миграционная служба, есть медпункт. Постоянное медицинское обслуживание. У людей есть полисы. Медицинская помощь оказывается в тихвинской больнице. Здесь серьезных проблем нет.
Сложности есть с выплатами 10 тысяч рублей. Их мало кто уже получил. Это проблема по всей России, не только в Санкт-Петербурге и нашем ПВР. Очень сложно объяснить людям, как их добиваться. Я сама еще до конца этого механизма не поняла.
Со связью в «Царицыном озере» ужасно. Место там красивое, у озера, но глухое. Звонить там очень сложно, и с интернетом проблема.
— Как вам кажется, большинство беженцев с украинским паспортом уедет в Европу, останется в России, вернется домой?
— У всех разные настроения. Нет никаких препятствий для выезда. Некоторые действительно хотят остаться в России из-за языка. Бывает, что сын уезжает, а мама, совершенно не старая женщина, остается. Был случай, когда мама осталась, а бабушка с внуком уехали. Некоторые люди ничего не говорят, а потом узнаешь, что они уже в Финляндии.
У людей здесь есть абсолютно свободный выбор. Сейчас они могут решать свою судьбу, так как они хотят. И мы, естественно, помогаем им в этом.