Парадоксы российского патриотизма

Каждый согласится, что самое время проверить надежность граждан. Откликаясь на эту очевидную потребность, ВЦИОМ замерил уровень патриотизма россиян.

Поскольку близкая к руководящим кругам опросная служба должна была не только выяснить истину, но и оправдать ожидания, главный упор в своем отчете она сделала, во-первых, на том, что почти все ее собеседники (92%) «декларировали, что они являются патриотами своей страны», а во-вторых, на том, что «на фоне недружественной риторики и санкций в адрес России значительно выросла доля тех, кто считает, что быть патриотом — значит защищать свою страну от любых нападок и обвинений (44% в 2022 vs 32% в 2020)».

Внимательный анализ этого исследования показывает, что два месяца «спецоперации» не произвели такого уж переворота в патриотическом сознании россиян.

Зато можно заметить, как год от года людям становится все страшнее признаваться в недостаточной верности державе. В 2011-м 80% респондентов аттестовали себя как патриотов («безусловно да» и «скорее да»), а 17% рискнули сообщить, что таковыми не являются. К 2020-му пропорция заметно изменилась: 89% к 8%. В нынешнем апреле соотношение еще слегка сдвинулось в ту же сторону: 92% к 5%. Притом о полном отсутствии патриотизма («безусловно нет») дерзнул сказать лишь один из ста опрошенных (в прежние годы доля таковых иногда доходила до 6%).

Поскольку объявить себя сейчас непатриотом — значит нарваться на крупные неприятности, а может, и угодить под статью, расклад ответов отображает скорее рост опасений, чем увеличение склонности к самопожертвованию ради государства.

Что же до готовности «защищать свою страну от любых нападок» (видимо, словесно), то действительно среди ответов на вопрос «Что, по-вашему, значит быть патриотом?» (можно было выбрать от одного до трех признаков из семи предложенных) этот вариант (44%) лишь слегка отстал от двух самых популярных — «любить свою страну» (50%) и «работать для процветания страны» (50%). В восьми предыдущих опросах, проведенных в 2000-м — 2020-м, позиция «защиты от любых нападок» набирала в среднем 28% «голосов».

Но и диаметрально противоположный по смыслу ответ — что быть патриотом значит «говорить о своей стране правду, какой бы горькой она ни была», — увеличил свою популярность не менее резко. В этом апреле его поддерживают 29% опрошенных против усредненных 18% в 2000-м — 2020-м.

Однако, по-моему, не стоит придавать особого значения ответам обывателей, к которым подступают с анкетой, содержащей рискованные, на их взгляд, вопросы. Ясно, что они выберут варианты, которые покажутся им одобряемыми или хотя бы ненаказуемыми. И совершенно не случайно, что лишь 2-3% респондентов не смогли сообщить, патриоты ли они — и из каких компонентов состоит их патриотизм. Когда человек говорит искренне, он гораздо чаще затрудняется с ответом.

Впрочем, есть способ принудить участников опроса к искренности, и ВЦИОМ с ним хорошо знаком. Это так называемые открытые вопросы, т. е. такие, на которые респондент ищет ответ самостоятельно, а не выбирает из предложенных вариантов. И эта часть исследования — самая, разумеется, интересная — выявила два парадокса.

Первый заключается в том, что многие номинальные патриоты не знают, каковы успехи России и чем они гордятся.

В ответ на открытый вопрос «Были ли за последние 10-15 лет в жизни нашей страны значимые достижения?» 59% респондентов либо прямо указали, что достижений не было (11%), либо осторожно признались, что не знают (48%). Получается, что больше половины заявивших о своем патриотизме не смогли назвать ни одного успеха.

Немного чаще собеседники ВЦИОМа откликались на просьбу назвать события (тоже последних 10-15 лет), которые вызывают чувство гордости. Видимо, учитывали, что отказ испытывать это чувство по отношению к России может быть истолкован не в их пользу. Но и в этом случае 12% опрошенных не нашли чем гордиться, а 34% затруднились с ответом.

Сказать что-либо конкретное о своем патриотизме смогли лишь чуть больше половины участников опроса. И их ответы (каждому респонденту можно было назвать три повода для гордости) несут в себе второй парадокс.

Оказалось, что успехами российского образования и какими-либо достижениями в искусствах и науках сограждане ни капли не гордятся. Им даже в голову не приходит что-то подобное упомянуть.

Триумфами в экономике или подъемом народного благополучия хоть иногда и гордятся, но совсем редко: «экономический рост/развитие промышленности/импортозамещение» — 5%; «социальная политика/развитие медицины/повышение пенсий» — 4%; «повышение уровня жизни» — 2%.

Несколько чаще гордость вызывают спортивные победы: «достижения в спорте» — 8%; «сочинская Олимпиада» — 3%.

А безоговорочное первое место занимают деяния, сопряженные с военной и политической мощью державы: «присоединение Крыма» — 18%; «защита Донбасса/проведение спецоперации» — 18%; «ответ на санкции/поднятие уровня значимости России на международной арене» — 5%; «возрождение армии/новое вооружение» — 4%; «парад Победы» — 4%; «боевые действия в Сирии» — 4%.

То есть патриотизм, который реально имеет место, во-первых, охватывает лишь примерно половину из тех, кто записался в патриоты, а во-вторых, он не про культуру и не про народное благополучие. Это силовой, военный патриотизм.

Виталий Гранкин