Введение цензуры — давняя идея наиболее консервативно настроенной части верхов власти. Проигрывая информационное противостояние со своими идеологическими соперниками, ответственные за информобеспечение до последнего времени шли по пути «заливания деньгами» наиболее проблемных участков. Тут достаточно посмотреть на бюджеты телеканалов, газет и выделенные на «работу в сети».
Однако режим СВО кардинально изменил ситуацию совсем не в пользу государственного агитпропа, который реагирует на события крайне медленно и бледно, в основном плетясь в хвосте повестки. Поэтому начался аккуратный зондаж почвы относительно введения цензуры, где застрельщиком выступила главред RT Симоньян, заявившая, что «в России необходимо ввести жесткую цензуру и отменить поправку в Конституции, которая запрещает ее». Хотят тут она не совсем права, так как это не поправка, а 29 статья Конституции.
Вероятно, функции цензурного ведомства решили передать общественности, тем самым обойдя государственный запрет. Так, в Госдуму был внесен законопроект «Об Общественном совете РФ по телевидению», который «будет осуществлять общественную экспертизу деятельности общероссийских, региональных и местных телеканалов […] в целях учета интересов населения при реализации культурно-просветительной функции телевидения». Совет будет состоять из 25 членов, имеющих особые заслуги перед государством в сфере развития свободы СМИ и культуры.
Пока орган будет лишь анализировать информацию, запретительных функций у него нет. Однако если уважаемые члены начнут предавать остракизму те или иные СМИ, то редакциям не останется ничего иного, как прислушаться к «народному мнению». И тут в духе модной западной cancel culture неугодные могут начать подвергаться нападкам или бойкотам.
Напомню, что цензура — это неотъемлемая функция государства, которое реализует систему запретов и ограничений, а также механизм пропаганды. В противовес этому в гражданском обществе действует общественное и правовое обеспечение свободы слова. В СССР, например, сначала существовала партийная цензура, а затем — государственная.
В свое время Сталин на вопрос, почему нет свободы печати в Советском Союзе, ответил: «О какой свободе печати вы говорите? Если для буржуазии, то ее у нас нет и не будет, пока существует диктатура пролетариата. Если же речь идет о свободе для пролетариата, то вы не найдете в мире другого государства, где бы была такая свобода для этого класса».
В некотором смысле и сейчас в нашей стране неслыханная свобода для всех тех идей, которые на Западе могут считаться токсичными, и наоборот — для всего западного свободы у нас все меньше и скоро вовсе не будет.