Склонность откладывать все на потом и ждать лучшего будущего закладывалась у моего поколения с ранних лет.
Феномен отложенной жизни, как мне представляется, особенно пышным цветом массово расцвел в России после 1917 года. Достаточно вспомнить рассуждения Чапаева и Петьки о светлой жизни. Вот сделаем революцию (победим в гражданской войне, завершим коллективизацию, поубиваем всех врагов народа, победим в войне, завершим восстановление народного хозяйства, построим коммунизм…), тогда и заживем.
В переходный от социализма к государственно-монополистическому капитализму период люди по понятным причинам массово предпочитали жить здесь и сейчас. Некоторые жили ярко, но, увы, недолго. О чем до сих пор рассказывают нам «бандитские» сериалы о тех временах.
Потом начались 2000-е, страна сделала шаги от выживания к жизни. Но с закатом эпохи стабильности феномен отложенной жизни снова охватывает все большее число граждан.
Конфликтная внешняя политика, экономические проблемы, неуверенность в завтрашнем дне, возвращение установки на выживание — все это создает условия для откладывания настоящей жизни на потом и скромности промежуточных целей. Вот примем поправки к Конституции, вот пройдет пандемия, вот закончится спецоперация, вот утрясется все на работе, вот подрастут дети, вот уйдет Путин, а там и новую жизнь начнем.
Желание начать все заново и по-настоящему с понедельника, после отдыха, переезда, женитьбы, развода, смены работы, когда вырастут дети и прочего — вполне нормально и естественно. Но жизнь в итоге похожа на черновик; несовпадение планов и реальности, образа должного и образа жизни.
Тема уже давно разработана российским психологом В. П. Серкиным и была у него изначально связана с анализом «северного невроза», «временщичества», «отложенной жизни», «северного сценария», «северного мифа». Серкин анализировал психологию временщичества и синдром «отложенной жизни» у вынужденных северян — людей, годами живущих идеей переезда в теплую и комфортную среду обитания. Многие так и застряли навсегда. Видел это в Мурманске, Алдане, Нерюнгри и других местах.
Будущее, увы, не наступает никогда. Мы постоянно находимся в дне сегодняшнем. Этим днем жить и надо.
Никакой отложенной жизни уже не будет. Есть только сейчас и здесь. В прошлое вернуться можно — уже вернулись, — а вот на будущее лучше не надеяться.
Только когда у людей терпение закончится, только когда «синдром отложенной жизни» будет массово преодолен, только тогда в стране что-то будет меняться к лучшему. А до тех пор — ослик и морковка.
Константин Калачев, политолог