Общество стрессов, крайностей, регулярных глубоких потерь; общество, в котором высокая сейсмика век за веком отнимает у семей имущество на коротких временных горизонтах, — это общество времянок.
Попробуйте найти гражданские строения XVI–XVII веков. Есть церкви, есть дворцы, но обычных домов, в которых жили бы обычные люди, — их почти нет. Да и дерево — не такая прочная вещь. Построишь — а потом оно исчезает век за веком. Все исчезает, как будто каждому поколению нужно строить заново. «Хрущевки» — временные конструкции, а строения 2000-х, реинкарнацию хрущевок в 30–40 этажей, все равно придется ломать, ибо построены они точно не на века.
Все — временно, все — ненадолго. Дороги, бедные наши дороги, когда-нибудь о вас можно будет сказать, что вы неплохи по всем российским городам и весям? А коммуникации — они не на живую нитку? Огромная их часть в России требует замены, так нам сообщает великий Росстат.
Законы, растущие по экспоненте, административные реформы, идущие с высокой скоростью, — нет ничего в институтах, что бы задержалось надолго, потому что проще всего менять по форме, не меняя по существу, оставляя при этом великое, избыточное здание государства.
Трудно думать на 2–3 поколения вперед, трудно строить имущество и жизнь для тех, кто будет потом, потому что знаешь заранее: что-то случится, что-то возникнет как будто ниоткуда — и разрушит все то, что ты пытался сделать, до основания.
И если так, то зачем стараться и к чему стремиться?
Так возникают времянки как вечный способ нашего существования, в чем бы они ни выражались.
Это то, что предстоит еще изменить рано или поздно, и, если так бывает, раз и навсегда
Яков Миркин, экономист