Громадный спецоперационный стресс для России способен поменять ее цивилизационные устои, изменить структуру общества. Но пока он не привел даже к принципиально новым алгоритмам реагирования — а сейчас свежие подходы нужны и власти, и обществу.
Пока же власть привычно демонстрирует мобилизационную жесткость, а пассионарная и мыслящая часть общества переходит в режим терпеливого и привычного для всех кризисов ограничения потребления, снижения аппетитов и социальной активности. Это значит — меньше путешествий, деградация публичного диалога, развитие внутренней и внешней эмиграции, концентрация на выживании и атомизированных потребностях отдельных домохозяйств и индивидов.
Если год назад были отчетливо видны ограничители догоняющей модернизации, то сейчас очевидны перспективы демодернизации, то есть отката от модернизации.
Для модернизации нужна свобода действий, а она ограничена. Государственная модернизация и рывки чреваты существенными социальными издержками (правление Петра I, сталинская индустриализация). Развилка остается прежней: жесткие заморозки или пореформенная оттепель. Предпосылок для заморозок сейчас больше.
Заморозки сделают невозможным модернизацию. Как Уклад в этих условиях будет реализовывать свою сущностную черту — экстенсивность? Экстенсивность Уклада — это огромные территории, исторически сложившиеся возможности развития вширь, а не вглубь. Экстенсивность — это добыча ресурсов и их экспорт на Запад (от пеньки и льна допетровских времен до нефти и газа времен Брежнева и вплоть до сегодняшнего дня).
Эта траектория предполагает режим нормальных торгово-экономических коммуникаций с Западом, получение доступа к технологиям. Сейчас такие перспективы оказались резко ограничены, и официальная идеология все больше дрейфует от позиционирования страны как части мировой системы к превращению России в собственную, закрытую по сути, мир-систему.
В российской мир-системе есть свой центр (Московия, Питер), своя полупериферия (Татарстан, промышленный Южный Урал, нефтегазовый Север, Краснодарский край и т. д.) и своя огромная периферия (дотационные и отстающие регионы). Социальная и физическая мобильности в новых условиях будут резко ограничены, но прежние контуры будут сохранены. Человеческие потоки будут стремиться попасть в центр или хотя бы в полупериферию, а периферия будет все больше деградировать.
Государство воспринимается как сверхценность именно в параметрах кормления и заботы, однако и того, и другого будет меньше. Эффект недополученной ренты почувствуют прежде всего периферийные регионы страны. Этот эффект будет работать на выключение перифериии из цепочек распределения социальных благ. Со всеми отсюда вытекающими и плохо прогнозируемыми нелинейными последствиями.
Telegram-канал Scriptorium (политолог Дмитрий Михайличенко и экономист Александр Баврин)